Эдуард Фикер - Операция «C-L»

Взрыв напоминает тот, что был на 297-м километре. Дверь лежит внутренней стороной кверху. Ключа в замке нет. Я наклоняюсь и начинаю поднимать дверь. Скала помогает прислонить ее к стене. Ключ торчит в замке снаружи. Он легко поворачивается. Очевидно, кто-то закрыл дверь со стороны лестничной площадки. Галик и Троянова были в квартире и не могли этого сделать.

Вывод напрашивается сам собой. Кто-то поворотом ключа запер в квартире Галика и Троянову и оставил ключ в замке, чтобы нельзя было открыть двери изнутри.

Чей это ключ? Может, его забыл в замке Галик?

– Здесь побывал тот же специалист, что и на железной дороге, – делает предположение Скала.

Я поворачиваюсь к сотруднику, занимавшему пост наблюдения.

– Кто-нибудь выходил ночью из дома?

Его ответ звучит вполне уверенно: с той минуты, как в дом вошли Галик и Троянова, никто оттуда не выходил.

Поручаю своей группе проверить, нет ли у Галика при себе ключей. И нет ли их где-нибудь в квартире.

Мы со Скалой спускаемся этажом ниже. Но и там дым ест глаза, пол залит мутной водой. Я вытираю мокрые грязные руки платком. Мы стоим прямо в луже. Сверху на нас тоже капает. В доме шум и крики. Мы стараемся не мешать работающим группам и тихо держим совет.

Если двери квартиры Галика были заперты снаружи и если до самого взрыва никто не выходил из дома, значит, преступник, в существовании которого сомневаться не приходится, скрывается где-то поблизости.

Существуют два варианта. Или он принадлежит к жителям дома, или это кто-то посторонний. В первом случае можно допросить всех жителей, но, скорее всего, речь идет о втором случае. Да, чужой не стал бы прятаться в какой-нибудь квартире. Он переждал бы взрыв в безопасном месте, а потом, использовав панику, незаметно скрылся.

Мы со Скалой и моим сотрудником спускаемся вниз. Возможно, мы на верном пути. Застекленные двери, выходящие во двор, не заперты и легко открываются.

Двигаемся дальше. Если преступник укрылся во дворе, он легко мог незаметно выбраться оттуда, когда началась паника. Перекинув пиджак через руку, расстегнув ворот, он мог прикинуться жителем этого или соседнего дома, мог даже сам способствовать панике и стоять сколько угодно среди довольно многочисленной толпы, и ему не было надобности перелезать через довольно высокую стену, ведущую в соседний двор.

Двор почти квадратный, шириной метров тридцать. Посреди двора на заросшей травой площадке, обложенной щебнем, – толстое дерево, рядом клумбы, на которых ничего не растет. На темно-серой утоптанной земле валяются мусор, битый кирпич, зола и прочий хлам, который обычно придает городским дворам такой унылый вид.

В одном углу заметны следы робкой попытки устроить детскую песочницу. Рядом с воротами стоит старый стол для выбивания ковров. Соседние дворы наверняка имеют столь же безрадостный вид. Направо, у самой стены, – три железных мусорных ящика. Ближе к дому валяются осколки стекла, видимо от окна Галика. Отсюда мы легко узнаем ослепшее окно взорванной квартиры.

Два небольших камня, из тех, что окружают площадку у дерева, выворочены. Оба величиной с ладонь. С одной стороны они слегка влажные, и ямки от них в земле тоже не успели высохнуть. Камни кто-то выворотил совсем недавно, возможно споткнувшись о них. И случилось это наверняка в темноте.

– Этот тип ждал их в самой квартире, – говорит Скала.

На траве след, по размеру принадлежащий мужчине нормального роста. Очертания следа не очень четкие. Скоро примятая трава поднимется, и он совсем исчезнет. Если мысленно соединить дверь, выходящую во двор, с этим следом, то линия дальше пойдет к трем мусорным ящикам у стены. Три пары глаз немедленно упираются в землю. Мы подходим к мусорным ящикам, но пока не замечаем ничего интересного. Слой земли здесь более светлый, сероватая зола. Позади ящиков слой золы потолще. И там мы обнаруживаем несколько отчетливых следов от подошв с широкими каблуками и закругленными носами.

– Сандалии, – говорит Скала, знающий в этом толк.

За мусорными ящиками кто-то прятался. Отсюда прекрасно просматривается окно квартиры Галика. На среднем ящике виднеется полоса.

– Он присел на корточки и вытер ящик коленом, – рассуждает Скала.

Пока больше ничего установить не удается, и мы возвращаемся. У выхода со двора оставляем наблюдателя.

Снова поднимаемся наверх. Прибыли две опергруппы – Скалы и лейтенанта Клецанды. Карличек бросает на меня долгий укоризненный взгляд. Почему – не знаю. Вероятно, потому, что в этой операции я терплю поражение за поражением.