Этери Чаландзия - Иллюзия Луны

Когда-то этот подвал занимал экспериментальный театр. Здесь ставили модные спектакли о современной жизни, осмысляя каждый чих, каждую случайную мыслишку рядового студента или скромного служащего. Только продолжалось это недолго. Зритель не шел смотреть на самого себя, скучного и привычного до слез, в своих вечно потрепанных джинсах и дешевых пиджачках, и, как ни старалась труппа во главе с бесноватым режиссером, революции умов на ровном месте не получалось. Шекспир, Мольер и Чехов сдержано улыбались со своих портретов: они опять выиграли, даже не вступив в сражение.

Театр вскоре прогорел, режиссер с тем же неистовством занялся поставками сосисок в продуктовые магазины центрального округа, а в подвал наконец спустилась настоящая жизнь. Кир назвал это место «Кафе чудес». На его глазах калеки и уроды, стекавшиеся со всех окрестных папертей и перекрестков, чудесным образом исцелялись, едва миновав входную дверь и спустившись по неширокой лестнице в зал. Хромые откладывали свои костыли, слепые снимали повязки, порой даже безрукие и безногие, отстегнув свои обрубки, усаживались за столы, разминая целехонькие затекшие конечности. Здесь все были свои. Кто-то спорил, кто-то спал, кто-то считал выручку, кто-то жаловался на жизнь, а кто-то молча смотрел на дно стакана, словно желая разглядеть там свое будущее.

Кир удостоился чести попасть в круг избранных несколько лет назад. Однажды ночью он заметил на дороге избитого мужчину, подобрал его и доволок до травмпункта. Когда вместе с врачами они раздевали несчастного, обратили внимание на то, что под поношенной и грязной одеждой было надето чистое белье, а тело, хоть и избитое и поломанное, было белым и ухоженным.

– Может, это и не бомж вовсе? – предположил медбрат.

Но Валерий Владимирович был самым настоящим профессиональным бомжом. Более того, главным бомжом района. Кир спас не просто бродягу, он спас шишку, и в благодарность для него открылись двери в параллельный мир. Неизвестных отморозков, чуть ли не до смерти избивших Валерия Владимировича, так и не нашли.

– Трудно жить стало, – жаловался Киру в «Кафе чудес» этот бывший климатолог, – только наладишь систему, обязательно появляется что-то новое. Вот, скажем, сейчас хорошие времена: менты притихли, наших не бьют, с точек не гоняют, с магазинами договоры о просроченных продуктах действуют, церковь шмотками делится, так на тебе – появились какие-то придурки, ни за что, ни про что нападают по ночам из-за угла и молотят так, как будто за идею стараются. Уже троих наших мертвыми нашли. Двоих у вокзала подобрали, а третий вообще посреди Садового кольца лежал. Его какая-то девчонка нашла. Ночью вышла с собакой, заметила человека на дороге, вызвала ментов, «скорую», а когда узнала, что помер, все плакала, успокоиться не могла. – Валерий Владимирович вздохнул. – Вроде столько всего видел в этой жизни, а все равно не понимаю, отчего при прочих равных один – подонок, а другой – нормальный человек? Вот ты знаешь, Кирилл Александрович?

Кир сочувственно сопел, понимая, что поставленный вопрос не требует ответа, и вновь погружался в свои мысли, присматриваясь к копошащемуся в бывших театральных стенах сообществу неучтенных граждан, выживающих своими силами, часто вопреки всем законам так называемой цивилизации. Он скрывался в этом театре теней, как в спасительной расщелине, и чувствовал себя здесь спокойно и защищенно. Пил кофе, рассматривал завсегдатаев и думал о жизни.

Сегодняшние разговоры с детьми напомнили ему о том походе за ковчегом. Только спустя годы Кир понял, зачем на самом деле его понесло к подножьям великой горы. Несмотря на рассказы родителей о добром и справедливом боженьке, Кир так и не проникся в детстве естественным религиозным чувством. Прошло время, и однажды он проснулся среди ночи, обожженный мыслью о неизбежности конца. Испуг был настолько нешуточным, что Кир заработал первую в жизни депрессию, шатаясь по улицам города, словно по коридорам заброшенного лабиринта, и изводя себя вопросами, на которые у него не было ответов. Он сходил к психотерапевту – тот был гештальтиком и быстро заморочил Киру голову разговорами о том, что нельзя бояться вообще и тем более нельзя бояться несуществующего. Кир пожал плечами – это самое несуществующее и стало его наваждением. Он пошел к священнику: тот оказался человеком недалеким и с порога принялся стращать Кира геенной огненной и наказаниями за безволие души. Сбежав от него, Кир неделю провел дома, листая Библию и попивая водку. Первый запой привел к пищевому отравлению и пониманию того, что он не продвинулся вперед ни на шаг. Библия оказалась сборником шифровок, оформленных в виде прекрасных или страшных сказок, которые, к сожалению, ничего не дали Киру. Он был слеп, и никакие очки в мире не могли позволить ему разглядеть собственное отражение в темноте.