Сергей Ильвовский: Шесть шестых

Несколько охранников и технических работников Дома телевизионных игр тщетно пытались оттеснить от тела зевак.

– ...Пока еще неизвестно, что произошло... – хмуро говорил в микрофон репортер. – Ясно только одно – ведущий телеигры «Шесть шестых», известный шоумен Борис Троекуров мертв. Непонятно, зачем он зашел за декорацию и что произошло с ним потом. Возможно, это несчастный случай: вы сами видите – здесь несложно споткнуться и удариться головой. Вызваны милиция и «скорая помощь», хотя и так понятно, что врачам тут делать совершенно нечего. Мне сейчас трудно говорить, я хорошо знал Бориса... Но моя работа требует делать то, что я сейчас делаю. Как только нам удастся выяснить хоть какие-то новые сведения о произошедшем, мы немедленно проинформируем зрителей канала «НРК».

Оператор плавно перевел камеру на тело Троекурова и, работая рычажком трансфокатора, постарался показать крупным планом голову убитого с лужей крови вокруг нее.

Молодой радиорепортер, пробравшийся в первые ряды толпы, снова вел свой собственный репортаж по сотовому телефону с места события в прямом эфире:

– К сожалению, все это правда. Тело убитого телеведущего Бориса Троекурова было обнаружено в укромном уголке студии, где совсем недавно закончилась съемка сенсационной игры, победитель которой выиграл больше двух миллионов долларов. Я не хотел бы сейчас повторять слухи, но слишком многие из присутствующих здесь прямо связывают два этих события между собой. Похоже, что работникам канала «НРК» хотелось бы выдать случившееся за несчастный случай, но я собственными глазами видел тело Троекурова. В него стреляли, и это видно совершенно отчетливо. Я остаюсь на связи с радиостанцией и буду постоянно передавать все поступающие новости прямо в эфир. Оставайтесь с нами!

– Как думаешь, Егор, – спросил, неудобно повернувшись к коллеге молодой задиристый старший лейтенант Миша Ечкин, – это его свои телевизионщики грохнули или какой залетный варяг?

– У тебя носовой платок есть? Или свой одолжить? – непонятно отозвался с заднего сиденья капитан Немигайло, безразлично глазеющий в боковое окно на запруженный машинами Проспект Мира.

– Зачем мне твой платок? – писклявым от неожиданности голосом спросил Ечкин.

– А пот утирать, – невозмутимо объяснил Немигайло. – Не употел еще, перед паровозом-то бегаючи? Сколько еще раз тебе повторять – нельзя делать никаких выводов и строить предположения, пока собственными глазами не увидел место преступления и со свидетелями не поговорил! И результаты экспертизы тоже надо на руках иметь. Ну откуда тебе известно, что его убили? А ты... Варягов он, видишь ли, нашел! А почему не греков? Да что там мелочиться? Может, это вообще марсиане на летающей тарелке прилетели и из космического бластера его пришили? Нет уж, друг дорогой, ты будь любезен: на коленках вокруг трупа поползай, все вещественные доказательства найди, все следы зафиксируй, всех свидетелей опроси и только тогда выдвигай свои версии.

– Так ведь звонили, сказали, что застрелили.

– Да мало ли кто что по телефону скажет! А если тебе позвонят и сообщат, что я Джек Потрошитель, ты что, тут же начнешь спецоперацию проводить по моему задержанию? Или все-таки подумаешь сначала?

Не считая нужным добавить к сказанному что-либо еще, Немигайло снова уставился безразличным взглядом в окно автомобиля.

Оперуполномоченный МУРа по особо важным делам подполковник Колапушин, тоже сидевший на заднем сиденье, одобрительно хмыкнул. Слишком уж молодой старший лейтенант торопился с выводами. Его еще учить и учить правильной оперативной работе.

Строго говоря, МУР уже довольно давно называется не МУР, а УУР – Управление уголовного розыска ГУВД Москвы, но муровцы на это очень обижаются. Они категорически не согласны с переименованием своего знаменитого подразделения и продолжают говорить «Мы из МУРа» или «Мы с Петровки».

Хотя был уже поздний вечер – можно даже сказать, ночь, – августовская жара, стоявшая в Москве уже вторую неделю, почти не спала. Однако все находившиеся в машине были не в футболках или каких-нибудь рубашках-гольф, а в пиджаках.

А что прикажете делать? Цеплять на футболку штатный «макаров» в наплечной кобуре? Служба есть служба – приходится терпеть.

Немолодой сержант, водитель «Волги», чертыхавшийся все время, пока машина не миновала Рижскую эстакаду, после Крестовского путепровода немного затих, а проехав светофор у Маломосковской улицы, и вовсе повеселел – проспект стал уже почти свободным.