Владимир Колычев - Тревожит память былую рану

– Не вопрос. – Парень отвел в сторону полу куртки, кивком указал на рукоять пистолета.

– Стрелять не надо. Все гораздо проще... Пойдешь к ней с дозой. Она за героин любому даст. А я, как видишь, слово держать умею. Сказала, что получишь ее, значит, получишь... Полчаса тебе хватит?

– Маловато будет.

– Хватит... Через полчаса сделаешь ей укол. Двойную дозу...

– Это ее убьет.

– А нам что нужно?

– Понял.

– А ты, Перец, займешься Ингой. Она узнает о том, что Ника скопытилась, и... Что она должна сделать, а?

– Ну... повеситься... Или застрелиться...

– Для тебя что лучше?

– Мне легче застрелить... Но лучше, чтобы повесилась...

– Сам сможешь?

– Хлопотно будет. Если бы Никита помог...

– Поможет... Сначала с Никой, а потом с Ингой...

– А может, мы лучше вместе, и с Никой, и с Ингой? – похотливо усмехнулся Перец.

– Ну, можно и так, – пожала плечами Лайма. – Если оба в полчаса уложитесь.

– Уложимся, – ухмыльнулся Никита. – Только Перец после меня...

Нику еще вчера перевели в подвал, отрезав доступ к наркотикам. Увидев Лайму, девушка с мольбой рухнула к ней в ноги.

– Что хочешь, сделаю!

– Хочу, – кивнула Лайма.

И взглядом показала на стоящих позади парней.

– Я согласна...

Лайма запустила их в помещение, а сама ушла, закрыв за ней дверь... Ей было жаль Нику. Настолько, что не хотелось смотреть, как она унижается за жалкую дозу. Но не настолько, чтобы пощадить ее...

Реальность, казалось, зависла где-то между сном и явью. Егор не мог понять, то ли спит он, то ли бодрствует. Голова тяжелая, перед глазами колыхающийся туман, ноги ватные. Но рука послушная, и пистолет лег в нее плотно... Только не совсем ясно, как попал он в хозблок, как забрался в подвал с арсеналом. Такое ощущение, что сознание вот-вот провалится в гудящую бездну...

Егор заснул на ходу, по пути к особняку. Шел, смотрел на качающиеся окна и куда-то вдруг пропал. Но тело продолжало двигаться по заданному маршруту, к цели, которую указывало ему недремлющее подсознание.

Снова он пришел в себя на лестнице, которая вела в подвал. В голове все та же тяжесть, но уже нет ощущения, что все сейчас вдруг исчезнет. И в сознании пульсирует мысль – спасти Веронику, вырвать ее из грязных лап. А в ушах – чей-то гнусный смех.

– Не хочу, не надо...

Вероника возмущалась робко, и голос ее звучал не очень громко. Хочет она или нет, но деваться ей некуда, и похабники легко возьмут над ней верх. Они сильней, и еще у них есть наркотики, грязное зелье порабощения...

Дверь в подвальный бокс была открыта. Егор втиснул свое тяжелое тело в проем, и увидел Веронику. Она сидела на кушетке, трясущимся пальцем вдавливая внутрь поршень шприца. Рука вытянута вперед, плечо перетянуто жгутом, игла воткнута в вену. А рядом с ней чернявый Никита, обнимает ее, шарит рукой у нее под юбкой. И Перец тоже здесь. Он пока лишь наблюдает за ними, но уже готов присоединиться...

– Ну, не надо...

Вероника кривится, пытается оттолкнуть чернявого, но куда там. Он цепко вцепился в свою жертву, и, пока живой, не отстанет.

Никита так был увлечен ею, что не замечал Егора. Но Перец увидел его, злобно оскалился, сунул руку под куртку, где у него должен был находиться пистолет.

Но Егор опередил парня – наставил на него «беретту» и быстрым плавным движением утопил спусковой крючок. Глушителя на стволе не было, поэтому грохот выстрела больно и со звоном ударил по ушам.

Никита вмиг оторвался от Вероники, вскочил на ноги, ошеломленно уставился на Егора.

– Не надо... – жалко пробормотал он.

Но Егор его не слушал. Он киллер, он убивает быстро и без рассуждений... Выстрел по ушам. А для Никиты еще и в лоб. И контрольный выстрел не нужен...

Ника с ногами забралась на кушетку, забилась в угол. Смотрит на Егора в ужасе, затравленно, как будто он мог ее убить...

– Глупая.

Он оглох от выстрела, поэтому не услышал шагов. Но почувствовал движение справа от себя. Сначала выбросил в этом направлении руку с пистолетом, и только затем увидел Лайму.

Ей нечем было защититься, но страх в ее глазах подействовал на Егора обезоруживающе... Он вспомнил, как давным-давно Лайма прибежала к нему за помощью. Отчаянная девчонка чуть не убила своего сутенера, искалечила ему ногу, но все равно ей было страшно до жути. И такая жалость накатила тогда на его черствое сердце, и так вдруг захотелось отдать за нее свою жизнь... Тогда он очень помог Лайме, спас ее от Гошки...

А сейчас она нуждалась в спасении от него самого.