Вячеслав Денисов - Месть по закону

– Все понял, Анатолий Кузьмич. Я вторую половину положу в пакет с документацией на оргтехнику.

– О, господи... – услышал он в ответ, после чего последовали короткие гудки.

Черный «Мерседес» въехал на стоянку и остановился у самых ворот кладбища. Двигатель затих сразу, но люди показались из салона лишь спустя несколько минут. Понедельник на кладбище, да не в церковный праздник, – очень немноголюдный день. И те, кто медленно и обреченно вырывал траву на могилах, приводя их в порядок, или кто просто сидел, молча глядя на памятники, были исключением. Их привел сюда лишь этот день. Он их здесь и объединял. Всех живых, находящихся здесь, горе настигло именно в этот день – кого раньше, так, что боль уже утихла, кого позже. Но те, кто приехал, не входили в их число. И эта дата их ровным счетом ничем с кладбищем не связывала. Двоих мужчин в темных костюмах, медленно бредущих параллельными рядами вдоль могил, интересовало другое число. Двадцать четвертое. Именно в этот день был похоронен бывший судья Центрального суда города Тернова Струге Антон Павлович.

– Я нашел, Пастор, – негромко произнес один из приехавших.

Он стоял лицом к скромному памятнику. Успевшая засохнуть земля и еще не успевший потемнеть мрамор. Успевшие завять живые цветы, но не успевшие покрыться пылью синтетические венки. Скромная фотография. Короткие данные, обозначающие границу начала жизни и ее конец. Отрезок жизни, превращенный в точку на прямой существования человечества.

Пастор, аккуратно обходя свежие могилы, приблизился к неокрашенной оградке. Некоторое время, пачкая рукава дорогих костюмов о ржавчину, они созерцали последнее пристанище человека, который являлся смыслом их жизни все это время.

Едва выйдя на свободу вместе с Сохой, вор незамедлительно продолжил дело, которым занимался вплоть до погрома в «Глобусе». Он знал, что взять его не на чем, поэтому держался в изоляторе дерзко и развязно. То же самое делал и Соха. Ни к одному, ни ко второму Земцову не удалось «привязать» оружие, обнаруженное на даче у Сома. А общак – единственная привязка – исчез. Два дня Пастор отмывался под душем и приводил себя в порядок. Следующие два дня у него ушло на разведку ситуации. Земцов не зря пообещал «сгноить» вора. Овчаров слишком хорошо знал Земцова для того, чтобы ему не верить. И всем телом ощущал присутствие рядом людей из РУБОПа. Однако посещение кладбища само по себе ничего не значило. Более того, это, наверное, единственное место, где операм невозможно вести скрытое наблюдение за своей жертвой. Поэтому сейчас Пастор был спокоен и даже немного раскрепощен. Он смотрел на могилу Струге и молчал. Соха, напротив, был взвинчен до предела и курил одну сигарету за другой. Как абориген Австралии плохо переносит крещенские морозы, так Соха очень плохо переносил «скрытое» наблюдение оперативников.

Но не тюрьма пугала Овчарова. Держать ответ за утерянный общак перед братвой придется рано или поздно. Этот момент истины оттягивали лишь события, произошедшие после и носящие более важный характер. Смерть алтайских авторитетов сильно покачнула областной воровской мир. И сейчас было не до разборок о восьмистах тысячах долларов. Бабки – плюнуть и растереть! Ушли из жизни уважаемые люди. А вот это уже не шутка. Кровь смоется только кровью – об этом знали все. Знали, поэтому до выяснения обстоятельств гибели Горца и Салеха Пастора никто не беспокоил. Нужно будет – за все ответит. Если оправдается – все равно кто-то ответить должен. Но тут – не ментовка. В этом мире «глухари» душу не тяготят. И два месяца, выделяемые следователю для доказывания вины подозреваемому, – слишком большой срок. Убийства в блатном мире расследуются очень быстро, и не было еще случая, чтобы казнили невинного ...

– Ну-ка, разверни ленты на венках, – попросил Пастор.

«От коллектива Центрального суда», «От коллектива прокуратуры», «От друзей»...

– Скромненько, но со вкусом, – заметил Пастор. – «От родных и близких». Ты знаешь родных и близких Струге, Соха?

– У него же не было родных... – Соха, скосив взгляд, посмотрел на вора. Он что, забыл, что ли? Но вместо прежнего спокойного выражения увидел на лице Пастора блуждающую улыбку.