Вячеслав Денисов - Месть по закону

Николай Сергеевич и ранее не отличался отсталостью ума. Должность судьи, а впоследствии председателя дала ему возможности неограниченные. Простой российский народ, к которому относятся не только труженики полей, но и чиновники с завидными должностями, мало чем отличается от любых других народов. В области закона он обладает знаниями, уровень которых трудно оценить. Можно ли назвать образованным юридически человека, который никогда не преступал закон и переходит улицу только на зеленый свет светофора? Наверное, можно. Но только тогда, когда его не коснется неприятность. Попадая в зал суда, он сразу становится глуп и беспомощен, как ребенок. Он не в состоянии понять изощренности ума судьи. Судья может приговорить его обидчика к двум годам лишения свободы вместо очевидных двух лет условного осуждения. И гражданин свято будет верить в строгость и принципиальность судьи. Какой «купленный» судья даст «зону», если закон позволяет ему наказать условно? И ему в голову не придет та мысль, что за этот приговор судья получил от родственников подсудимого внушительную сумму денег. Просто не придет! Не отягощенный знанием права, потерпевший не будет знать, что через месяц «отсидки» его обидчика освободят по предстоящей амнистии. И он с улыбкой на лице минует тюремные ворота с транспарантом «НА СВОБОДУ – С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ!» Именно – с чистой, так как в этом случае он считается НЕСУДИМЫМ. Так трактует ситуацию ныне действующее законодательство. А получив свои условные «два на три», он три года будет ходить и чесать затылок, над которым завис дамоклов меч. Потому как если в течение трех лет в его кармане случайно найдут патрон или папиросу с анашой, следующий судья, пользуясь тем же законодательством, влепит ему два года плюс два предыдущие! Элементарные правила арифметики позволяют сделать вывод: два плюс два – четыре. Вот их-то и придется сидеть. Боже, благослови разум судей...

Облачившись в мантию, человек начинает видеть мир иным. Его будет преследовать болезнь, именуемая синдромом ответственности. Она, как и шизофрения, неизлечима. Болезнь может прогрессировать, а может отступать. Но она обязательно проявится. Профессиональные болезни не вылечиваются до конца жизни. Разница лишь в отношении к ним. Человек, проживающий в больной стране с несовершенными правилами общежития, не может быть здоров. Особенно – судья. И эта МАНТИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ будет давить его всю жизнь. Потому что она неизлечима, как неизлечима сама страна.

И нет ничего страшнее, чем судья без симтомов этой болезни...

Николай Сергеевич Заруцкий был совершенно здоров.

За полчаса до описанных событий, когда Пастор только заруливал на стоянку, чтобы предаться размышлениям, Антон входил в знакомые ворота транспортной прокуратуры. Предъявленное удостоверение федерального судьи сначала долго изучал милиционер у входа на этаж, потом секретарь Вадима. Секретари – очень интересный народ. Даже когда их шеф сидит в кабинете и решает, повеситься от тоски или нет, они все равно будут убеждать посетителей, что тот занят. Им безразлично, по какому вопросу кто-то прибыл к их боссу. И ведут себя они нагло именно потому, что знают – за это начальник их не только не лишит места, а, напротив, поощрит. Вот и борзеет молодое женское поколение, просиживая юбки не за партами институтов, а в мягких офисных креслах прокуратур и милиций. Любая из них, конечно, тут же может вскипеть, как бутылка шампанского, открытая после хорошей встряски: как это – просиживают?! А бумаги?! А ответы на звонки?! А чай для начальника?!

Милая, давай не будем о загруженности...

Струге так и сказал этому юному созданию, когда секретарша Пащенко – двадцатилетняя, безразличная к судейским проблемам девушка – величаво выдавила:

– У нас здесь не дом свиданий, а прокуратура. Я загружена работой, поэтому... Вот тогда Антон и предложил не упоминать о загруженности. Давя в себе злость от того, что из-за хамства какой-то малолетки в кабинет к прокурору не может попасть не только он со своими делами, а любой гражданин, которого коснулась беда, он сунул девице под нос удостоверение и сказал, что если та через секунду не представит его прокурору, то он очень быстро решит вопрос о ее разгрузке. Он так и сказал:

– Бегом, милая, пока я сам прокурору о себе не напомнил...

Через секунду он на самом деле был в кабинете Пащенко. И первое, что он увидел, была наполовину выпитая кружка чая на столе и раздираемый зевотой рот прокурора.