Сергей Кусков - Художник

Бухгалтер тоже не запирался и соглашался со всеми обвинениями, но надеялся (и не без оснований) с помощью своего адвоката и своей цифири так запутать суд, что никто не понял бы, чем он на самом деле занимался: налоговыми правонарушениями или нормальной хозяйственной деятельностью.

Павел и последовал бы этим советам, но было обидно, что его личная судьба приняла вид милицейского прапорщика.

Через месяц после начала допросов Павлу сломали правую руку. Видимо, это не входило в планы Гормило и Свинцова. Они поволокли его в медпункт, ругаясь между собой, ну, а все тычки и затрещины, которые они предназначали друг другу, достались ему. В медпункте его бросили на кушетку, отчего он почти потерял сознание. Дежурный медик (врач, или фельдшер, а может, вообще медбрат) пощупал руку, отчего Павел потерял сознание совсем, и сказал:

– Перелом.

– А то мы не видим! – ответил Гормило.

Медик почесал в затылке и на невзрачном листке бумаги, незаслуженно громко озаглавленном "История болезни", написал: "Вывих". Потом подумал и добавил ниже: "Споткнулся на площадке, упал с лестницы (со слов больного)".

Ему, в принципе, не жалко было и перелома, но по этому виду травм и так уже вышел прирост по сравнению с прошлым месяцем, а с кого спросят за рост травматизма? А по вывихам еще оставался запас.

Кое как, постоянно сверяясь с потрепанной общей тетрадью, он наложил на руку Павла гипсовую повязку, потом сунул ему под нос ватку с нашатырным спиртом. Как только тот открыл глаза, Гормило и Свинцов подхватили его и поволокли в камеру.

До утра его оставили в покое. Рука болела, Павел всю ночь не спал и, если бы утром Кучумов вызвал его на допрос, сознался бы в чем угодно: в убийстве Бородина, в покушении на римского папу, в том, что пронес под пиджаком в самолет взрывное устройство и в полете привел его в действие…

Кучумов, по-видимому, этого не знал и не вызвал Павла ни утром, ни вечером, а к следующему утру боль стала терпимой, хотя и постоянной. Павел был снова готов сопротивляться, тем более что в утреннем вызове усмотрел подвох.

– Павел Степанович, – обратился к нему Кучумов. Опять по имени-отчеству, что еще больше насторожило Павла.

– Павел Степанович, я подготовил постановление о вашем освобождении, – сказал Кучумов, и это было уже вовсе неожиданно.

– Что, нашли?! – спросил Павел.

– Да, мы нашли убийцу. В связи с этим с вас все подозрения снимаются, и уголовное преследование в отношении вас прекращается. Распишитесь вот тут, и через полчаса вы будете за воротами.

Следователь протянул Павлу бумагу с напечатанными на ней двумя абзацами убористого текста, показал под ними место для подписи.

– Что это? – спросил Ермаков.

– Расписка в том, что вы не имеете к нам претензий.

– Ваши костоломы сломали мне правую руку, – хмуро сказал Павел. – Я что, левой должен расписываться? Эту подпись потом ни один суд не признает, и я же первым от нее откажусь…

Он отчаянно блефовал. Он был левша и во всех документах расписывался на глазах следователя левой рукой, но уже давно подозревал, что у Кучумова начисто отсутствует наблюдательность. Сейчас представилась возможность проверить это подозрение, и он оказался прав. В глазах следователя появилась растерянность. -…И я же первым от нее откажусь. Это во-вторых.

– А что во-первых?

– А во-первых, у меня есть к вам претензии, и я не намерен от них отказываться.

Кучумов вздохнул.

– Павел Степанович, если бы вы понимали, как вам повезло, вы бы оставили свои претензии при себе. Ну, хорошо, так как вы все-таки имели некоторое отношение к делу, я пойду на маленькое нарушение, расскажу вам кое-какие подробности.

Убийцу Бородина поймали случайно, расследуя другое дело, к которому не имели отношения ни он, ни тем более Ермаков.

Нашли труп. По показаниям местных жителей – бомж. По результатам вскрытия, как и по другим признакам – несчастный случай. Оперативники, чтобы подтвердить эту версию и на том благополучно закрыть дело, собирали сведения, опрашивая население. И один из них, молодой, начинающий и еще не утративший любопытства, услышал от одной бабули о некоем Славике, про которого знакомые девчонки говорили, что он ходит с пистолетом.

Пистолет вообще не мог иметь отношения к этому трупу, но оперативник был начинающий и еще не понял, что его дело – расследовать заведенные уголовные дела, а не бороться с преступностью вообще. На девчонок он вышел с помощью той же бабули, показал им удостоверение, они, испугавшись, рассказали все, что знали. Так милиция вышла на Вячеслава Губина, восемнадцати лет, студента речного техникума, известного среди знакомых под кличкой Гоблин.