Сергей Кусков - Художник

"Свинцова пора кончать", – завертелась в голове фраза, то ли услышанная в каком-то детективном сериале, то ли синтезированная из фрагментом, надерганных из тех же сериалов.

Павел, стараясь не шуметь, вернулся в кухню, сгреб со стола "Грибной дождь" и наброски и вытащил орудия убийства: лист жести, тестер, кювету, бутылку с электролитом. Наполнил кювету, вынул из папки давно сделанный портрет Свинцова на фольгированной бумаге, вырезал силуэт, положил в электролит. Звонок у двери надрывался с переливами. С трудом выдержав положенное время, Павел вытащил силуэт из кюветы, расправил на листе жести.

Звонок замолчал, потом Павел услышал через стену, как звонит у соседей, они открыли дверь, а больше он не прислушивался, взял себя в руки. Если искать минимум сопротивления с дрожащими руками, можно испортить все дело.

Он нашел точку, обвел ее фломастером, и тут снова зазвонили к нему. Павел уже хотел перекладывать силуэт на фанеру, как вдруг его захватила совсем другая идея.

После школы, перед тем, как подать документы в университет, он долго колебался, разрываясь между художественным и химическим факультетами. Потом все-таки пошел в художники, но в душе остался немного химиком, а значит, экспериментатором. Ему пришло в голову попробовать воздействовать на силуэт как-то иначе. Может быть, это не убьет Свинцова, он просто испугается и уйдет?

Павел несколько секунд подумал, потом выдернул оба провода из тестера. Один, который был прицеплен "крокодилом" к листу жести, воткнул в розетку, рядом с ним второй, взял щуп.

Звонок замолчал.

Павел секунду помедлил и решительно ткнут щупом в кружок. Щелкнуло, сверкнула искра короткого замыкания, лампа на столе погасла – выбило автомат на щитке. Чтобы включить его опять, нужно было выйти на лестничную площадку.

Он подошел к двери и снова осторожно посмотрел в глазок. Он успел увидеть, как Свинцов уходит вниз по лестнице. Второй еще несколько секунд постоял, сказал что-то, что Павел не разобрал через дверь, и двинулся вслед.

Подождав с минуту, Павел вышел на площадку и включил рубильник. Он подумал, не переночевать ли у редактора или еще где-нибудь, а потом махнул рукой: вряд ли сегодня они вернутся сюда целым ОМОНом.

В понедельник утром Павел, не торопясь, собирался в редакцию. Последний раз придирчиво посмотрел на рисунки, отложил один в сторону, остальные пять собрал в папку. Редактору предстояло выбрать из них те, что пойдут в номер.

Телефонный звонок снова заставил его вздрогнуть. Неожиданных телефонных звонков он тоже не любил.

Опять звонил Фролов. Поздоровавшись, он сказал:

– Умер Свинцов. Ваша работа?

– Что с ним? – спросил Павел. Спросил без всякой паузы, из чего Фролов сделал вывод, что для Ермакова новость не была неожиданной.

– Сердечный приступ.

– Олег Иванович, вы что, теперь будете вешать на меня всякую смерть в правоохранительной системе? И потом, я вам говорил, я специализируюсь на проникающих ранениях.

– Но он же был здоров, как бык!

– А с сердцем оно часто так, – безмятежно ответил Павел, – сначала как бык, а потом бац – и с копыт.

– Я вам не верю, – сказал Фролов.

– Ваше дело. Олег Иванович, мне надо в редакцию. Если вам нечего мне больше сказать, то до свидания.

Фролов снова не поверил, но промолчал, и Павел положил трубку.

Следователь правильно не верил Павлу. Хотя и редко такое случается, но сейчас у художника был запас времени – минут двадцать, а то и все полчаса.

"Фролова надо убирать, – снова завертелось у Павла в голове, – он слишком много знает". Слова опять были не свои, а какие-то чужие, детективно-сериальские.

Он отложил в сторону рисунки для "Грибного дождя", взял другую папку, из нее достал портрет Фролова, и с ним вместе портреты тех двоих из подвала, чьи имена не запомнил. В заявлении в прокуратуру он тогда написал, что имен не знает, но нарисовал по памяти портреты, и обоих моментально нашли. Провели опознание, Павел указал на них, они невозмутимо от всего отказались. Павел тогда узнал и имена, и фамилии, которые вскоре благополучно забыл, а имена снова стал путать. На фольгированную бумагу он скопировал их портреты сразу же, как догадался использовать ксерокс.

А вот изображения Фролова на бумаге из-под чая не было, и ксерокса под рукой тоже. Минуты три Павел потратил, срисовывая силуэт вручную. Вырезал, промочил электролитом, разложил на жести и начал задумчиво водить по фольге щупом.