Линчевский Дмитрий - Солнечный удар

- Из мелкашки лупит, сука! - крикнул Зайцев, вскидывая автомат. - Опять эта тварь беложопая вылезла!

Наши пулеметчики открыли огонь на прикрытие. Только в кого стрелять? Снайперша работала из глубины комнат и меняла позиции после каждой серии, к тому же, с флангов затрещали духовские автоматы.

Мы прибавили шаг, чтоб быстрей проскочить открытую зону. Но, вдруг, мой напарник споткнулся и затормозил.

- Задело? - спросил я, испугавшись.

- Кажется.

Старик, которого мы несли на носилках, закричал в сторону чеченских позиций.

- Что вы делаете, изверги!? В кого стреляете, фашисты!?

Эта ситуация была хуже той, что на площади. Как быть? Оставлять беженца и вытаскивать друга? А дед скажет: 'трусы русские солдаты, больных под огнем бросают'. Я заорал от растерянности.

- Прикуси губу и беги! Хоть на одной ноге, но беги! Нельзя останавливаться! Всех перебьют!

И мы побежали...

Я подталкивал его сзади носилками, стараясь попадать в такт с раненой ногой. Дед кричал: 'Бросайте меня сынки, уходите сами'. А мы молча скакали, как трехногая лошадь, моля Бога лишь об одном - не упасть. Потом друг рассказывал, что закусил губу так, что клыки сомкнулись через мясо. Хромая и спотыкаясь, он вывел нас из-под обстрела. Не знаю, смог бы я с дырой в бедре удержать в руках носилки, но он смог. Мы выскочили за забор'.

Андрей закрыл книгу. Сколько же эти 'Белые колготки' крови из наших ребят выпили. И, ведь, как подло воевали, сволочи, какие ситуации выбирали. Неужели, молоденькая Юлька смогла уложить коварную эстонку? Но, главное - какой был мотив?

Юля, вдоволь нагулявшись под окнами санатория, злая и голодная, вернулась в пансионат. Гад этот Полынцев, натуральный гад! Специально ее оставил в неведении. Все разузнал и смылся, на нервах решил поиграть. Хочет, чтоб она за ним собачкой побегала, хвостиком повиляла. Шиш! Сам на задних лапках будет стоять. Только поздно б не было.

Виктория, по-обыкновению, сидела на кровати с книгой в руках.

- Я тебе с ужина запеканку принесла, - сказала она, заложив страницу почтовым конвертом. - Там в тарелочке. Ешь, пока свежая.

- Спасибо, - хмуро буркнула красавица, устраиваясь за столом.

- А чего такая невеселая? - поинтересовалась подруга. - Устала?

- Не с чего радоваться. Полынцев случайно не заходил?

- Нет. А вы разве не вместе были?

- Были да сплыли

- Понятно. История продолжается. Все никак приручить его не можешь? Или сбежал таки кавалер?

Красавица нервно фыркнула, терзая вилкой запеканку.

- Не велика потеря. Был бы не нужен по делу, я б и не вспомнила. Ты представляешь, какой гад - обо всем меня выспросил и пропал. Я уж в санаторий к ним бегала - пусто. Прячется где-то, зараза!

- Ты все успокоиться не можешь? Не пойму, зачем тебе это нужно. Вокруг столько радости, а ты в горе копаешься.

- Почему в горе?

- А что же это, по-твоему, - веселье?

- У меня профессиональный интерес. Я такой материал, когда домой вернусь, забабахаю - все от зависти лопнут. Террористку раскусила, певца спасла, в плену побывала - точно, лопнут.

Подруга печально вздохнула.

- Так чего ж тебе еще? Все уже сделала.

- Интересно же знать, кто Янку приговорил. Полынцев за Могилой на вокзал поехал. А я жду, чем дело закончится: он - не он.

И тут произошло то, что заставило красавицу буквально вздрогнуть.

- Не он, - спокойным, но каким-то каменным голосом произнесла Вика.

Юля, от неожиданности проглотила целый кусок запеканки и удивленно посмотрела на подругу.

Она сидела на кровати, положив руки на колени, выпрямив спину, чуть вздернув подбородок. Глаза ее, словно под опущенными забралами, отливали матовой сталью.

Красавица поежилась под каленым взором.

- А кто?

- Я!

Юля выронила вилку и на мгновенье потеряла голос...

- К-как?

- Вот так...

- Не может быть! Ты же...

- Может...

- А... а... а, за что?

Вика вытащила из книги конверт, достала фотографию.

- Вот за него

Юля, поднявшись из-за стола, с легким опасением направилась к подруге. Это была уже не скромная бухгалтерша из Тольятти, это была настоящая львица, красивая своей грацией, страшная своей решимостью. В голове тут же промелькнули ее недавние рассказы о большой любви, прерванном по чьей-то вине счастье.

- Та самая любовь? - шепотом спросила красавица, несмело опускаясь рядом.

- Та самая, - дрогнув голосом, но, по-прежнему, твердо сказала Виктория.

- Солдатик?

- Лешенька, - кивнула она, и собравшиеся в глазах лужицы слез бурно выплеснулись наружу.