Сергей Донской - Дикий фраер

Петр посмотрел на него задумчиво, поднял пистолет повыше и мрачно признался:

– Не верю я тебе ни хрена. Врешь ты все, жирный.

– Да зачем же мне врать, господи?

– А по привычке, – буркнул Петр. – Ведь в вашей коммерции без вранья никак, так что бога можешь не поминать. Нет у меня к тебе веры, жирный.

– Я готов доказать! – взвизгнул Мамонтов, вынужденный заглядывать прямо в дуло направленного на него пистолета. Пулю в темной дырочке он не видел, но точно знал, что она загнана в ствол, и от этого тон его был неподдельно искренним.

– Какие же у тебя доказательства? Всякие честные слова небось? – Петр пренебрежительно наморщил нос.

– Нет! Не честные! В смысле, не слова! У меня видеокассета есть. Мне всегда утренние новости записывают, потому что сплю я. Долго сплю. – На щекастую физиономию выдавилась робкая извиняющаяся улыбка.

Петр ответной улыбкой Мамонтова не порадовал, но и не застрелил пока, а это было уже немало. Подойдя к массивной двери, он избавил ее от засова, открыл, выглянул в пустой коридор и сказал:

– Иди сюда. Сейчас кричать будешь. Громко.

– Кричать? – Мамонтов сполз со скамейки на пол и неуверенно покачивался на ногах, как будто за время беседы с Петром совершенно разучился ходить. – Почему кричать? Ты… вы… убивать меня будешь?.. будете?

– Еще нет, – успокоил его Петр. – Побудешь немного моим парламентером… Выйди в коридор и стань напротив двери.

– Ты только не стреляй, – жалобно попросил Мамонтов, когда шагнул за порог камеры, неотступно провожаемый пистолетным стволом. – Я убегать не стану.

– С такой сракой не побегаешь, – согласился Петр. – Ты просто стой на месте и кричи погромче. Чтобы слышно получалось и понятно. Сумеешь?

– Я постараюсь… А что кричать? Кому?

– Там, в конце коридора решетка, а за ней часовой сидит, оружие стережет, – напомнил Петр. – Я видел его, когда меня сюда заводили. Вот его и зови. Пусть идет хозяина выручать.

Мамонтов слегка растопырил руки, задрал голову и разинул рот, сделавшись похожим на исполинского петуха, приготовившегося закукарекать.

– Погоди, – поморщился Петр. – Слушай дальше и запоминай… Пусть принесут видак, телек и ту кассету, про которую ты говорил. И еще переноску… ну, провод такой длинный, потому что в камере ни одной розетки нет. Вот. В общем, пусть всю эту беду принесут и подключат, но без всяких фокусов, потому что убивать в случае чего я тебя первого стану. Понятно?

– Ага. – Мамонтов кивнул с таким бодрым видом, словно его обрадовала эта перспектива.

Как только он опять собрался звать охранника, Петр остановил его сердитым окликом:

– Не спеши, торопыга. Это еще не все. Еще вода мне нужна. И оружие. Что там в вашем арсенале имеется?

– Да все, что угодно, – похвастался Мамонтов. – Гранаты всякие, в том числе и противотанковые… Пистолеты, винтовки, автоматы… Даже ручной пулемет есть, «дегтярь»…

– Вот пулемет мне тоже потребуется, с патронами, полный боекомплект. И пара гранат, этих самых, противотанковых. Выбираться-то отсюда не с пустыми руками придется, а? Как думаешь, жирный?

Мамонтов пожал плечами. Затея с пулеметом ему определенно не понравилась. Находиться под прицелом маленького пистолета было все-таки как-то спокойнее.

– Пусть твои охраннички сносят все это сюда и складывают у двери, причем по одному. Предупреди их, что если кто-то геройствовать станет, то хозяин этого уже не оценит.

– Хозяин? – Мамонтов озадаченно покосился на Петра.

– В смысле, ты, жирный… В общем, чтобы потом все наверх сразу убрались и попрятались в щели, как тараканы. Кого увижу, буду косить без разбора, так им и передашь.

– Все? – спросил с надеждой Мамонтов, который очень боялся что-нибудь забыть или перепутать.

Впервые за многие годы ему хотелось быть таким же исполнительным, как в молодости, когда он являлся вторым секретарем районного комитета комсомола и весил на сорок килограммов меньше. Теперь, тяжелый, постаревший и понурый, стоял Мамонтов посреди подвала, сооруженного по его приказу, и не мог избавиться от неприятной мысли, что те люди, которым придется волочить его в гробу на кладбище, станут мысленно проклинать его последними словами за то, что он такой громоздкий и неподъемный.

– Что? – испуганно встрепенулся Мамонтов, сообразив, что парень с пистолетом обратился к нему, а он ни черта не услышал, занятый своими скорбными мыслями.

– Спрашиваю, в подвале больше никого, кроме часового при оружии? – проворчал Петр.