Сергей Донской - Наркомент

– Как ты посмел явиться в наш дом! – вопила она с надрывом иерихонских труб. – Ты! Убийца!

– Он нас спас, бабушка, – напомнила Светочка, но возражать таким тихим голосом было все равно что перекрикивать поющую примадонну, вошедшую в раж.

Я видел, как Пашин отец зашелся в беззвучном кашле, оглаживая руками грудь, поросшую седой растительностью. Он тоже что-то говорил в перерывах между приступами, его глаза смотрели на меня с ненавистью, а губы кривились так, что ничего, кроме брани, они произносить не могли.

– У-бий-ца! – трубила его жена, перекрывая все остальные звуки. – Ты нам за все заплатишь, ты!

Подхватив Светочку на руки, я двинулся с ней к выходу. Впереди меня ожидало испытание пострашнее, чем провожающие нас обличительные вопли: неизбежный вопрос дочки о ее маме. Я не знал, что ей скажу. Я только чувствовал, как вздрагивает ее тельце, и молил бога о том, чтобы он позволил мне взять всю Светочкину боль на себя.

Восход робко обозначился в небе свинцовой серостью, и я привычно настроился на очередной пасмурный день, когда облака внезапно начали редеть и таять, как комья грязного снега в луже. Слева проглянул розовый солнечный диск, мелькающий за бесконечными тополями вдоль трассы. Солнце сопровождало нас в Новотроицк, рассчитывая полюбоваться там дальнейшими событиями, и чем ближе был конечный пункт нашего маршрута, тем более сияющим оно выглядело.

Я прибавил скорость, торопясь попасть в Новотроицк, где обосновались взрывоопасные парни, не щадящие ни женщин, ни детей. Сколько их там еще осталось: десяток, полтора? В первую очередь мне нужен был одноглазый Карен, носящийся с библейским девизом «око за око».

– Хороший девиз, очень даже актуальный, – процедил я.

– Это ты мне? – спросила Вера.

– Нет.

Карен и оба его подручных не стали дожидаться взрыва, от которого могли запросто сложиться два-три этажа. Запросто можно было попасть под гребенку, которой силовые структуры месяц за месяцем прочесывали кишащую паразитами страну.

«Одноглазый командовал, а эти двое во всем его слушались, – рассказала мне Светочка неживым голосом по пути к дому моей бывшей учительницы. – Он что-то крикнул им по-своему, и меня ударили ногой сюда, в бок. Это когда я сказала, что мой папа милиционер и им будет плохо».

После того как у Светочки вырвалась фраза про папу-милиционера, она неловко запнулась и замолчала, а я сделал вид, что мое ответное угрюмое молчание вызвано сосредоточенным управлением машиной.

Единственное, что я выдавил из себя при передаче дочурки на руки Тамаре Осиповне, это твердое обещание: «Им в любом случае будет плохо. Всем. Очень».

– Я боялась, что мне тоже отрежут ручки, – доверительно прошептала Светочка, дотянувшись до моего уха. – Я так испугалась, что чуть не уписалась от страха.

Вера, отличавшаяся острым слухом там, где не надо, высказалась в том духе, что некоторые типы, выдававшие себя при жизни за отцов маленьких девочек, от страха все же писались по-настоящему, а хорошо ли иметь папу в постоянно мокрых штанах? Папу, который, прежде чем напустить лужу, размышляет, как бы поскорее сплавить свою девочку в детдом, где сытыми бывают только крысы, питающиеся ушками и носиками бедных сироток.

– Но я же теперь и взаправду сирота, – подавленно произнесла Светочка, опечалившись так, словно только секунду назад окончательно осознала это.

– Теперь ты как раз никакая не сирота, – успокоила ее Вера. – Вот твой отец, настоящий. Он тебя никогда не бросит в беде.

– А мама? Где мне взять маму? Мне не нужна другая! Мне нужна моя! – Светочка приготовилась разрыдаться.

– Ты сильно ей была нужна? – спросила Вера таким жестким тоном, что маленькая собеседница вздрогнула и на время позабыла о намерении разразиться слезами. – Она предала тебя, бросила на произвол судьбы! Сбежала, вот как это называется. И можешь теперь плакать сколько душе угодно, но никогда не забывай об этом! Слышишь?

Когда я догадался сердито оттащить Веру от растерянной Светочки, бедняжка действительно заплакала. Я хотел броситься к ней, обнять, утешить, но Вера с неожиданной силой остановила меня и стала подталкивать к выходу, приговаривая:

– Пусть! Это злые слезы, самые легкие. Они быстро заканчиваются.

Не знаю как, не знаю почему, но вскоре я обнаружил, что сижу за рулем «Сааба», а Вера уверенно занимает место рядом и на все мои увещевания немедленно покинуть машину отвечает упрямыми взмахами головы: нет, нет и еще раз нет. Она сказала, что собирается остаться со мной до конца, неважно, каким он будет. «Мы теперь всегда будем вместе, – вот как она выразилась. И добавила: – Никуда ты от меня не денешься».