Алексис Леке - Хроника обыкновенного следствия

Публикуется в журнальном варианте

«Студенческий меридиан», март, 1992

Человек, который вот-вот войдет в мой кабинет, существо по обычным меркам, особо гнусное. В нашей профессии ни у кого нет права — таково моё мнение — питать предубеждение против того, с кем вам предстоит встреча, но попробуйте забыть о деле, в котором собрано несколько десятков страниц и фотографий, обвинительный результат предварительного дознания.

Я встречаюсь уже не с первым убийцей, простите, предполагаемым убийцей. И перед каждым первым допросом испытываю необычное ощущение пустоты и ожидания. Те шумы, которые издает мое тело и на которые я обычно не обращаю внимания, вдруг становятся заметными. Сердцебиение, потрескивание суставов, звон в ушах.

Отнять жизнь у живого существа, тем более у человеческого существа! По-моему, ничто не может оправдать подобный акт.

А потому, когда я встречаю и допрашиваю убийцу — предполагаемого убийцу, — мои вопросы прежде всего отражают непонимание, бешеное желание найти, отыскать скрытое побуждение. Причину, вернее, механизм мысли, который позволяет одному человеческому существу убить другое.

… Всё в полном порядке. Мадам секретарь сидит перед машинкой за маленьким столиком. Закрытая папка с делом передо мной. Мне даже не придется открывать ее. Сегодня первая явка, чтобы ознакомить подозреваемого с его правами и предъявить ему обвинение.

Я переглядываюсь с секретарем. Её глаза за стеклами очков сверкают.

— Мадам, пожалуйста, попросите ввести обвиняемого.

Охранники стоят по обе стороны от заключенного. По моему знаку они освобождают его от наручников и сажают на одно из кресел, постоянно стоящих перед моим столом. Еще один знак, и они удаляются.

В деле лежат его черно-белые и цветные фотографии, они точны, и я обязан признать его. Лицо не фотогенично. Его трудно описать. Ни большое, ни маленькое, ни толстое, ни худое, среднее по всем данным. Средний человек. Средний убийца.

У него очки с почти квадратной оправой, короткие темно-каштановые волосы, жесткие и непокорные — прическа вступающего в юность мальчугана, а не сложившегося человека, а ему ведь тридцать восемь лет. Худые сильные руки с длинными пальцами. Эти темные загорелые руки не похожи на руки убийцы. Руки трудяги, а не интеллектуала. Ничего нового для меня. По профессии он архитектор по ландшафтам, и, похоже, талантливый. Любитель помастерить. Он, кстати, приложил все свои способности, чтобы уничтожить тело, и так постарался, что бригаде судебных экспертов пришлось совершить настоящий подвиг, чтобы восстановить часть трупа, хотя они и не очень преуспели в этом. Они, в частности, не смогли установить точную причину смерти, хотя у нашего нового судебного медика настоящий талант.

В течение положенных по закону двадцати четырех часов содержания под стражей он ни в чем не признался. Он смотрит на меня спокойно и задумчиво, лоб его слегка нахмурен. Из-за очков внимательный и умный взгляд. Симпатичен. У меня сложилось такое впечатление, и я не отбрасываю его.

Весь этот осмотр занял не более полминуты.

Теперь обязательные формальности. Таковы требования статьи 114 уголовно-процессуального кодекса. Уточнение личности обвиняемого. Перечисление вменяемых ему проступков. Предупреждение, что он имеет право воздержаться от любых заявлений. Выбор адвоката. Предъявление обвинения. Вручение предписания о продолжении содержания под стражей.

Конец. Он таращится со слегка удивленным видом.

— Хочу кое-что заявить, — говорит он, когда я собираюсь позвать охрану.

— Слушаю, но ничто не заставляет вас делать какое-либо заявление, — напоминаю я ему.

— Ваш секретарь может записать, — начинает сидящий напротив человек, наклоняясь вперед. — Заявляю, что убил свою жену.

Жду продолжения, но оно не последовало. Обвиняемый поудобнее усаживается в кресле, на его губах плавает легкая улыбка.

— И все? — спрашиваю я.

— Всё, — повторяет он. — Всё на сегодня. Продолжение в следующем номере.

Сообщаю, что его заявление занесено в протокол, что оно очень серьезно, что оно может стать одним из решающих элементов для исхода его процесса. Советую ему не считать свое положение легким. И вдруг соображаю, что разозлен, хотя такое со мною не случается или почти не случается.

Поразмыслив, понимаю, что злость моя вызвана его гамбитом.