Фридрих Незнанский - Шестой уровень

Она тянула его вниз, на дно.

Это поняли все и сразу: танкер тонет.

Вот только что он непоколебимой громадой шел среди волн и казался таким надежным, а сейчас — опаснее места на всей Земле не сыскать.

Был подан «SOS». Приготовлены плавсредства.

Все это делалось суетливо и неумело. Моряки, разумеется, точно знают «свой маневр» на этот случай, но разве кто-нибудь всерьез думает попасть в кораблекрушение?

Штурман тоже делал свое дело, лихорадочно вспоминая, к какой шлюпке он приписан, что должен взять с собой, какие отдавать распоряжения. Хотелось только одного: быстрее убраться отсюда.

Корма все не отрывалась, а палуба клонилась теперь не только назад, но и на правый борт.

Матросы уже кое-как справились со своими обязанностями и теперь только ждали команды — покинуть борт.

Но капитана никто не видел. Вернее, казалось, его видели все, но уж больно он получался вездесущим.

По борту вдруг скользнул синий туманный луч, прорезавшийся сквозь пелену дождя, потом другой, третий...

Ничего, в общем-то, удивительного не было. Кораблей в Японском море много. А сигнал «SOS» — непререкаем в морской этике. Но чтобы их вдруг появилось так много и за такое короткое время — это было странно.

Однако из-за волны подойти к танкеру корабли не могли. Да и матросы не рисковали спускать на воду шлюпки. Теперь море казалось коварно опасным.

Танкер накренился еще больше. Нос уже был задран и висел над неспокойной водой.

Капитана не было. И тогда старший помощник отдал долгожданную команду:

— Шлюпки на воду! Покинуть борт!

Тут от кораблей пошли к тонущему танкеру широкодонные катера, их болтало, как скорлупки, но они продвигались и продвигались к терпящим бедствие.

Штурман махнул рукой, напоследок выматерился витиевато и шагнул к борту.

Последнее, что он видел на оторванной корме и что потом казалось ему невероятным и невозможным, во что он так и не поверил, — карабкающегося по скользкому килю... капитана.

Штурмана подобрали из воды. Выдернули, как рыбешку из аквариума. И вовремя: -ноги начало сводить судорогой.

А потом, когда он уже сидел в трюме японского рыболовецкого траулера, когда нервная дрожь и озноб потихоньку унимались, когда материться уже не было сил, он вдруг спросил старпома:

— А че случилось-то?

— Напоролись на риф, что ли...

«Какой, к чертям собачьим, риф, — подумал штурман. — Тут до дна метров триста, не меньше».

К утру вся команда была спасена. Не нашли только капитана. Расспрашивали команду, но в последние минуты его никто не видел, а штурман побоялся рассказать о своем странном видении.

Когда рассвело, матросы собрались на палубе. Танкер был метрах в пятистах. Он казался теперь смертельно раненым чудовищем с переломанным хребтом, из последних сил цепляющимся за жизнь.

— Жуть, — сказал кто-то.

Японцы суетились вокруг брошенного танкера, ставили какие-то сети, натягивали поплавки.

Штурман снова подумал про японцев: «Во, бля, как они быстро слетелись. Словно ждали, что...»

Закончить мысль не удалось.

Огромная волна сначала подкинула легкий рыболовецкий траулер, на котором были спасенные матросы, прокатилась вперед, к широкодонным лодкам, облепившим танкер, а потом ударила в красный борт гибнущего судна. Танкер как будто завыл предсмертно, вздернул нос еще выше, оторванная корма вдруг слишком стремительно для своих габаритов ударилась в борт и наконец оторвалась.

Широкодонки еле успели отпрянуть от уходящего штопором в воду оторванного куска танкера.

В таких случаях входят без стука — не до этики. Но подполковник Чернов все-таки постучал.

Полковник был на месте: он уже все знал. Чернову это не понравилось, он привык сообщать новости — дурные и хорошие — первым.

— Заходи, Саша, — взмахнул рукой Савелов. Он с кем-то говорил по телефону.

Подполковник сел в кресло, потом встал, прошелся по кабинету. У него было всего несколько минут, пока Савелов говорит по телефону. Надо было теперь не сообщать новость, а что-то предлагать. А идей у него не было. Он был стратег, а не тактик. Быстро мыслить не получалось. Он снял тонкие очки и медленно, глядя с прищуром в темное в этот ранний час окно, протер их белоснежным платком.

— Сам, — воздел глаза к потолку Савелов, когда положил трубку. — Уже не спит,

— Валентин Демидович, — тут же обернулся Чернов, — надо что-то делать. Надо посылать людей, что ли...

— Мимо, — коротко отверг Савелов. — Мы там светиться не должны никоим образом... А что это было? — вдруг спросил он.