Федор Московцев - M&D

– Конечно, общаться нужно, но понимаете, ему ведь столько заниматься…

И выжидающе посмотрела на Арину, которая никак не могла понять, что от неё хотят.

– Простите…

– Нет, я ничего не имею против, пускай общаются, но ведь мальчику необходимо готовиться…

– Ну и… Готовьтесь, занимайтесь!

– Понимаете… Таня… Нет, вы поймите правильно, она хорошая девочка… Но, как сказать… На первом месте, я считаю, должна быть учёба…

До Арины, наконец, дошло.

– Вы хотите сказать, Зоя Вячеславовна, что Таня…

– Нет, вы только не подумайте…

– Говорите прямо – она отвлекает Серёжу от занятий?

– Ни в коем случае, просто он такой… На первом месте… Как сказать… Он очень много читает, многим интересуется… Если б они вместе занимались, но, когда они встречаются, у них на первом месте игры, а ему… как сказать… это не очень интересно…

– Ну и… При чем тут моя дочь? Флаг в руки, занимайся, вундеркинд!

Зоя Вячеславовна смешалась, стала что-то невнятно бормотать. Её выручил сын.

– Мне уже просто с ней неинтересно, а она продолжает со своими играми.

– Подожди, сынок, не так…

Арина чуть не задохнулась от нахлынувшей ярости. Как он смеет, этот сопляк с телячьими глазами, похожий на бычка, который едва научился сосать, но умрёт с голоду, если ему не сунут вымя прямо под нос!

– Вы вообще в адеквате?! – сказала она грубо.

Зоя Вячеславовна стояла красная, как помидор, а её умненький сынок всё так же невозмутимо хлопал своими телячьими глазами.

– Но, поймите, люди разные, и интересы уже не совпадают…

Арине ужасно захотелось выругаться по матушке, но она вовремя сдержалась.

– Да вас прямо манечка стебёт.

– Что… – затряслась Зоя Вячеславовна. – Что за ужасный жаргон?

– Мания величия, – пояснила Арина, и, добавила с презрительной усмешкой:

– Тоже мне, нашёлся эксклюзив. Таких, как ваш Сирожа, у Танюши – десяток, а будет еще сотня. Но ей нужен принц, и она его получит! А высокий интеллект вашего сына никогда не заменит ему умения обращаться с Женщиной!

Сказав это, она горделиво вскинула голову, развернулась, и пошла к подъезду.

Он умер, – из всех понятий, которые Андрей знал и которыми привык оперировать, только связанное с областью смерти понятие подходило для описания того, что произошло. Это было в августе месяце, утром, и это было, однако, не более непостижимым, чем то, что он являлся единственным человеком, знавшим об этой смерти, и единственным её свидетелем. Он увидел себя в горах; ему нужно было, с той непременной необходимостью, которая характерна для событий, где личные соображения человека почему-либо перестают играть всякую роль, добраться до озера. Оно находилось в провале, на дне седловины, в неподвижном воздухе, и будто отдыхало в каменной колыбели. Оно густо-черное в тени и почти бирюзовое под солнечным светом. На его гладкой поверхности ни единой морщинки, ни единого всплеска, будто оно навеки застыло вместе с отображенными в нем скалами, небом, и одиноким облачком. Но стоило прошуметь ветерку, и озеро всколыхнулось серебристой рябью, словно стая каких-то неведомых птиц, пролетая мимо, коснулась крыльями его поверхности.

Озеро мертвое, в каменном ошейнике. К нему не вели звериные тропы, поблизости не жили птицы, и зелень отступила далеко от края. Только бури иногда прорывались к этому уединенному озеру, чтобы гулом волн разбудить спящих на дне его горных духов.

Воздух был прозрачен и пронизан каким-то рассеянным странным светом. Он заливал всё вокруг, и каждый предмет выступал с невероятной чёткостью. Камни, ветви, травинки даже издали виднелись до того отчетливо, словно были совсем рядом. Андрей ни на что не смотрел, но всё видел. Больше всего его занимала неподвижная тень обнаженной девушки на огромном валуне на берегу озера. Не было той, кто отбрасывала такую прелестную тень, но очертания её были более чёткие и тонкие, чем у тени, естественно отбрасываемой тем же самым валуном.

Андреем владела лишь одна мысль, простая, ясная и непреложная, исключавшая всё остальное. Ему нужно было добраться до того места, где, согласно законам физики, должно находиться тело, тень которого он видел. Получалось, прямо у кромки воды мёртвого озера. Всё, что необходимо – это спуститься с почти отвесной скалы. Кое-где сквозь её буровато-серую, каменную поверхность неизвестно как прорастали небольшие колючие кусты, в некоторых местах даже были высохшие стволы и корни деревьев, ползущие вдоль изломанных вертикальных трещин. В том месте, откуда Андрей двинулся, шёл узкий каменный карниз, огибавший скалу, а ещё ниже, в темноватой пропасти, было озеро.