Иосиф Гольман - Не стреляйте в рекламиста

— Хорошо, — в отчаянии сказал я. — Вы меня пощадите, но те не пощадят. Зайдемте, я покажу. — Я показал рукой на пустую закрытую комнату. — Помогите мне, пожалуйста, и я отдам портфель. Он в секретере.

— Это другой разговор, — сказал старший. Профессионал двинулся было с ним, но старший его остановил.

Мы зашли в комнату. Я — впереди, он — сзади. Он сделал это не думая, совершенно естественно. Ведь меня он не боялся вовсе. Чего бояться сломленного толстяка-бухгалтера?

И он был по-своему прав.

Мы зашли в комнату, а я очень слабо представлял, что буду делать дальше. Я думаю, что и трижды упомянутый Рэмбо ничего бы не сделал, имея нацеленный в спину револьвер. Но тонкая стенка не глушила происходящего в соседней комнате. А еще в пяти метрах, под прицелом страшного, были Валек и Валентина.

В секретере должен лежать мой старый портфель. Когда-то он был кожаным и модным, и я гордился его приобретением. Теперь — валялся там под кипой бумаг. Очень жалко выкидывать вещи, которые тебе нелегко достались. Проще забросить в дальний угол.

Я подошел к секретеру и показал на исцарапанную Вальком дверцу:

— Там.

— Открывай, — усмехнулся старший. Он совсем не боялся меня. Просто его так учили.

Я еще раз всхлипнул, утер левой рукой вновь выступившую на губе кровь и вытер ее о брюки, а правой открыл секретер. Ручка и край портфеля выглядывали из-под бумаг.

Тишину в комнате прервал громкий голос Шевчука. Это кассета перемоталась и пошла по второму кругу. Старший вздрогнул, потом нахмурился, потом засмеялся и шагнул вперед. Теперь я стоял у него за спиной.

— Все, толстяк, будешь жить, — пообещал он.

Сказанное было неправдой, но ни его, ни меня это уже не волновало. Он совсем перестал принимать меня во внимание. Я был жалким раздавленным червяком, чью жену насилуют в соседней комнате. Вот это было правдой.

Но правдой было и шило, которое я изо всех сил воткнул ему в левый бок. И это было совсем не трудно. Потому что я — левша. И у меня с детства сильные пальцы. А что касается моральных мук, то я не испытал ничего на них похожего. Я боялся только одного: попасть в ребро. Тогда бы я его не убил.

Я ударил его раз, выдернул шило и ударил еще и еще. Револьвер выпал из его руки. Рот удивленно открылся. Длинное шило заходило в тело целиком, до рукоятки. Крови не было. Он смотрел на меня и шевелил губами, ничего не выговаривая. А я бил его шилом, короткими резкими ударами, так, как будто всю жизнь этим занимался.

Он запрокинул голову вверх, и я ударил его в горло.

Вот теперь кровь пошла.

Я отскочил, с ужасом подумав, что все это как будто уже происходило со мной. Во всяком случае, я все делал со знанием дела. И, честное слово, абсолютно спокойно.

Мне надо было убить гада, и, похоже, я его убил. Он медленно завалился на ковер.

Я подобрал револьвер. Очень тяжелый, с длинным дулом. Музейный, что ли? И я не знаю, как из него стрелять. Самовзвод или не самовзвод? Где предохранитель?

Я взял револьвер за дуло и приоткрыл дверь. И крикнул: «Зайди!». Добрый милый Шевчук теперь пел про белую реку, хороший сборник, потому бандит в коридоре не узнал голос. Хотя, скорее, они просто не ожидали от меня такой прыти. А я ожидал ее двадцать минут назад? Господи, какие сволочи! Вас надо убивать по десять раз каждого!

Он появился, подставив мне свой правый висок. Рукоятка вошла именно туда, куда я за две секунды до этого представлял. Она дошла до виска и с хрустом вошла внутрь. Довольно глубоко.

Вот здесь было грязно. Я не смог взяться за грязную рукоятку и бросил револьвер на диван, потому что мне надо было подхватить тело. Потом только сообразил, что и то и другое сделал осознанно: звук падения трупа или оружия мог бы донестись до соседней комнаты. А что я опустил на пол труп, я не сомневался. Не сомневался, и все.

Потом взял в правую руку маленький пистолет убитого. С ним я обращаться умел, уже был опыт. А в левую, «рабочую», подхватил здоровую скалку. Ее использовали мои дети, прикатывая склеенные листы для своих поделок.

Дверь в нашу комнату, где сейчас их держали, была по-прежнему закрыта, и там на всю громкость работал телевизор. Я очень надеялся, что без приказа страшный ничего с ними не сделает. А приказа быть не могло, иначе бы им нечем было на меня давить. Я очень на это рассчитывал.

И поэтому сначала пошел в маленькую комнату. К жене.

Я не буду описывать, что там увидел. Когда бандит обернулся, он обнаружил в моей правой руке пистолет. И теперь смотрел только на срез ствола. Поэтому скалка оказалась для него полной неожиданностью.