Анна и Петр Владимирские: Игра навылет

— Ну, ну, успокойтесь. Вам нельзя так волноваться. Игла выскочит из вены, — попыталась утихомирить пациента Романова.

— Как вы не понимаете, нужно срочно принять меры! — хрипел тот.

— Может, вызвать милицию, пусть они его выслушают? — обратилась Елизавета Сергеевна к своей подруге.

— Они ничего не найдут, — замахал свободной рукой Бегун. — Менты все спишут на несчастный случай…

Пора вмешаться, решила Лученко. Она прикоснулась к его груди.

— Не нужно так волноваться. Сейчас вы поспите. Лекарство поможет. И вам станет легче. А потом, когда вы восстановитесь, мы во всем разберемся.

Ее глубокий грудной голос, как обычно, подействовал. Морщины больного разгладились, спазм отпустил мышцы, глаза полузакрылись. Только капли пота остались на лбу.

— Ну, слава Богу! — облегченно вздохнула Романова. — Он уснул?

Вера не ответила. Она всматривалась в лицо Бегуна. Бегун… Вот ты и прибежал, дружок. С грибами надо бы поосторожнее. Вы, всевластные, сидящие на Олимпе, так же уязвимы, как и мы тут, прозябающие внизу. Теперь от тебя уже ничего не зависит. Только от возможностей твоего организма. Какое разочарование — воображать себя могучим крейсером, а потом обнаружить, что ты обыкновенный бумажный кораблик.

У нее немного закружилась голова. Неужели от жары? Нет, ведь в палате не жарко… Ее влекло течением, уносило прочь, она цеплялась за какие-то ярко светящиеся точки: воспоминания-названия-образы-заботы.

Это не ее сносило, а Бегуна. Это он пытался якорьками воспоминаний уцепиться за ускользающую реальность. А Вера в него «включилась».

Она вновь осторожно прикоснулась к нему ладонью.

— Вот теперь спит, — сказала Лученко. — Чаем напоишь?

— Да, пойдем ко мне, — пригласила подруга. — Милочка, — обратилась она с улыбкой к вошедшей сестре, — посиди тут.

В больнице царила обычная суета. Медленно двигались по коридорам пациенты в своих кое-как повязанных халатах и тренировочных костюмах. Озабоченным шагом проходили доктора, сестры. Лязгал железом грузовой лифт, выпуская из своих слабо освещенных недр носилки на колесах в окружении людей в белых и зеленых халатах. Елизавета Романова здоровалась и улыбалась, при этом на ее щеках появлялись симпатичные ямочки. Эта улыбка, даже если поводов для радости не имелось, согревала пациентов и действовала успокоительно, словно обещая скорейшее выздоровление. Они боготворили свою улыбчивую докторшу.

— У меня чай черный и зеленый. Какой желаешь? — спросила она у Веры уже в своем кабинете.

На бытовую тему переключается, подумала Вера. Она по обыкновению подошла к окну, полюбоваться маленьким заросшим двориком.

— Так чего ты от меня ждешь? А, Лиза? — поинтересовалась Вера, не оборачиваясь.

Она и так знала, что делает сейчас ее подруга. Можно ведь и не глазами смотреть, а видеть всем телом. Сидит за столом, подперев щеку, вся прямо-таки сдобная, как булочка. Излучающая покой и уверенность, невысокого роста, не то чтобы полненькая, но вся какая-то аппетитная. Порой казалось, что и пахнет она ванилью, корицей и изюмом. Серые выразительные глаза на округлом с маленьким носиком лице смотрят доброжелательно. Такая приятная внешность надолго притягивает взгляд. И певучий голос, от которого больным легчает. Она была по-настоящему внимательным врачом, что нынче редкость. Всегда была, еще со времен учебы в мединституте… Как давно это было? Ого, полтора десятка лет назад. Вера Лученко тогда выбрала специальность психиатра, а Елизавета Романова — токсиколога, но это не мешало им дружить. Наоборот: скрупулезность и полная отдача работе сближали женщин еще больше, хотя Вера была моложе. С тех пор их дружба крепла, как хорошее вино. Правда, встречались они редко. Но зато встречи эти каждый раз превращались в мини-симпозиумы.

— Ну как — чего… — За спиной Веры звякнули чашки, уютно зашумел электрочайник. — Меня беспокоят его настойчивые речи об убийствах на каком-то острове. По-моему, на галлюцинации это не похоже. Хотя его состояние очень смахивает на полубессознательное. Вот, пей чай и почитай историю болезни.

Вера села к столу. Бегун Вадим Мартынович поступил в отделение токсикологии с рвотой, диареей и жалобами на боль в эпигастральной области. В соответствующей графе было написано, что он депутат Верховной Рады.

— Так что? — улыбнулась Елизавета, отхлебнув чая из своей чашки, и ямочки вновь заиграли на ее щеках. — Бредит он? Или…

Вера склонила голову набок, внимательно глядя коллеге в лицо.