Владимир Колычев - Я промазал, опер – нет

К тюремным стенам я привык так, как свыкается врач с больничными палатами с их казенной убогостью и угнетающими запахами болезней. Но может ли привыкнуть врач к тому, что его пациенты время от времени умирают... Мог бы я быть уверенным в том, что заключенные несут справедливое наказание… Запах кислой баланды, прогорклый дух безнадежности действовали мне на нервы так, будто я сам содержался здесь на казенном пайке.

Я сидел за облупленным столом в помещении для допросов и смотрел на сизых голубей, сидевших на телевизионной антенне. Такие же птички не так давно испачкали мне куртку, но сейчас, вспомнив этот случай, я лишь улыбнулся. И подумал, что на этих голубей могут смотреть арестанты из своих камер. Что думают люди, глядя на них, что вспоминают, какие надежды питают? Может, ждут весточку с воли по голубиной почте?..

– Разрешите?

Конвоир провел в комнату Багерова. Бедный, несчастный, затравленный и запуганный. Он смотрел на меня, как на какого-то камерного пахана, который мог его беспричинно обидеть, унизить, растоптать. А что он мог еще думать обо мне? Ведь я – представитель закона, по букве которого Багеров был взят под стражу. Закона, который не позволил ему остаться на свободе под подписку о невыезде. А ведь могли бы сделать бедолаге снисхождение...

Возможно, Багеров ненавидел меня, как бес – икону. Но выказывать он свои чувства не стал. Робко, но громко поздоровался, сложив руки на груди так, будто держал узелок с пожитками. Мне искренне было жаль этого человека, поэтому я поднялся ему навстречу, подал руку в знак приветствия, кивком головы показал на место, которое он должен был занять.

– Настроение у вас, Родион Андреевич, смотрю, ни к черту, – присаживаясь, заметил я.

– А от чего оно может быть хорошим? – с боязливым сарказмом спросил он. – Камера переполнена, условий нет... Да что там условия! Жизни нет!.. – обреченно махнул он рукой. – Но вам-то какое до этого дело? Вам главное – человека посадить.

– А вы ни в чем невиноваты?

– Представьте себе, нет!

– У вас жена с маленьким ребенком.

– И что с этого?

– У вас жена новая, а вы со старой спите.

– Но это мое личное дело.

– Ну, может, и личное. А может, небеса вас за это наказали.

– Я не верю в бога.

– Что ж, теперь у вас есть возможность убедиться в том, что бог есть. Изменили жене – оказались в тюрьме.

– Это слишком жестоко, – отчужденно, но вместе с тем и заинтригованно посмотрел на меня Багеров.

– Это предупреждение. Чтобы покаялись и больше не грешили.

– Я не пойму, это вы серьезно или издеваетесь?

– Серьезно.

– А мне кажется, издеваетесь. Мне срок за убийство светит, а вы мне про какую-то измену говорите.

– А была измена?

– Ну, допустим, была.

– А убийство?

– Нет!

– Что, и никто вашу жену не убивал?

– Убивал. Но это не я!.. И не надо, пожалуйста, меня путать. Я человек чувствительный, меня легко вывести из состояния душевного равновесия.

– Что ж, не буду испытывать вас на прочность. Тогда перейдем к делу. Скажите, не была ли ваша бывшая жена накануне убийства в Москве?

– Была... По путевке ездила...

– В апреле?

– Э-э... Кажется, в апреле. Да, в апреле.

– Перелет в бизнес-классе? Гостиница «Космос»?

– Вы откуда знаете?

– Работа такая.

– Да, ездила она в Москву, в апреле. Говорит, очень понравилось. А почему вы спрашиваете? – разволновался Багеров.

– А вас что-то беспокоит? – вопросом на вопрос ответил я.

– Да нет, – замялся заключенный.

– А мне кажется, беспокоит, – всматриваясь в его глаза, настойчиво сказал я.

– Вам показалось.

– Ну, если показалось, тогда ничем вам помочь не могу.

– А чем вы можете мне помочь?

– Родион Андреевич, мне от вас нужна правда и только правда. От этого, возможно, зависит ваша свобода. Возможно, сейчас вы пытаетесь скрыть от меня зерно истины, которое может вас спасти.

– Вы думаете? – занервничал Багеров.

– Вас тревожит что-то личное?

– Ну, в общем-то, да... Понимаете, мы расстались с Эльвирой по глупости, по моей глупости. К сожалению, я понял это слишком поздно... В общем, Эльвиру я любил и ревновал. А она у меня красивая, мужчины липнут...

Я бы мог поспорить с Багеровым, потому что видел Эльвиру мертвой и живой на фотографии. Не красавица, черты лица неправильные, крупные, сама полноватая, но была в ней некая чувственная изюминка, которая действительно могла привлекать к ней мужчин.

– И кто же к ней прилип?