Анатолий Афанасьев - Грешная женщина

— Что часы, — согласился я. — Лишь бы войны не было.

— Войны тоже бояться нечего. Тем более она давно идет. Она миллионы лет идет, не прерывалась ни на один денек. Человек как появился, так и воюет. Взял в руку палку и оглоушил соседа, чтобы отнять кусок мяса и бабу. Человек изготовлен природой для военных действий и выжил благодаря войне. Война укрепляет инстинкт самосохранения.

— Пожалуй, тут ты опять прав, — поддакнул я. — Но хочется не просто воевать, а победить. А сейчас-то у нас никаких шансов нет.

Соседи по вагону прислушивались к глубокомысленной беседе двух пожилых оболтусов с неодобрением, и некоторые начали отодвигаться к противоположным дверям.

Дема взялся приготовить мясо, а я дозвонился дочери и велел приезжать за деньгами. С удовольствием выслушал ее благодарственное блеяние. Потом набрал номер Селиверстова и испытывал такое чувство, будто кто-то перышком покалывал в затылок. Снял трубку Саша.

— Сашок, давай ко мне. Дема жарит парнинку, посидим, вспомним дни золотые.

— Вы небось уже наклюкались?

— Нет, только собираемся… Как у вас дела? Надя дома?

Как бы Саша ни был скрытен, он должен сейчас намекнуть, хотя бы интонацией, на мои вчерашние подвиги, если они имели место.

— Тебе Надя нужна?

— Нет, — испугался я. — Зачем она мне? Привет ей от нас с Демой.

— Она в магазине, — сказал Саша задумчиво, — но вообще-то мне, конечно, надо бы с тобой поговорить.

— О чем? — Теперь у меня истомно засосало под ложечкой. Я давно заметил, что с возрастом весь спектр чувств, от любви до ненависти, как-то усреднился, приобрел общее эмоциональное звучание, напоминающее чесоточный зуд.

— Ночью листал Плутарха, — сказал Саша. — Это лучшее, что мог придумать. Все же Надька меня скоро доконает…

Все, точка. Он ничего не подозревал, значит, ничего и не было. Любовное свидание пригрезилось в пьяном бреду.

Наденька затеяла вот что: она решила переехать к матери, а квартиру, в которой они жили с Сашей, сдать иностранцам. Сейчас многие так делают, чтобы удержаться на грани выживания. Таким образом московское жулье получило еще одну выгодную статью дохода. Со сдачей и перепродажей жилья устраивалось множество махинаций, иногда, судя по газетам, самого зловещего свойства. К примеру, одинокие старики завещали квартиру неведомым благодетелям, которые обязывались за ними ухаживать и даже приплачивать некую сумму к пенсии: а спустя несколько дней после заключения обоюдовыгодного договора старики попросту исчезали, что, естественно, давало нашей бредовой прессе повод для шутливых заметок, одна из которых, попавшая мне на глаза, помнится, называлась: «Куда испарился старичок-боровичок?» Однако Сашу напугало не то, что иностранцы могут присвоить его квартиру, он не хотел жить с тещей и приспосабливаться к ее полудикому нраву. Его тещу я хорошо знал: это была милая, интеллигентная женщина, разумеется, со своими причудами, в силу сосудистых нарушений потихоньку выживающая из ума и посвятившая остаток дней незамысловатым радостям бытия: она завела с десяток кошек и трогательно скармливала им свою пенсию. Квартирный маневр жены, продиктованный нуждой, Саша расценил как злобное посягательство на его духовную независимость. Своим поступком Наденька выказала наконец-то истинное отношение к его научным изысканиям и вообще к его личности. Уже десятый год Саша пыхтел над философским трактатом о взаимосвязи всего сущего в природе, и чтобы закончить работу, ему требовалось всего лишь каких-нибудь десять-пятнадцать лет. Но если Наденька осуществит свой нелепый проект, а при ее первобытном упрямстве это вполне возможно, на благородном замысле, конечно, можно ставить крест, и из этого вытекало, что вся его жизнь брошена псу под хвост.

Пока он выговаривался, я успел выкурить пару сигарет.

— С чем никогда не смогу смириться, — подбил бабки Саша, — так это с ее каким-то патологическим душевным бесчувствием.

— Тут ты несправедлив, — возразил я. — Она же думает не только о себе. У тебя запросы большие, а зарплата маленькая. На какие шиши она покупает каждый день сосиски и творог? Да и в отпуск ты в прошлом году мотался в Юрмалу. Нет, ты сам отчасти виноват, не надо было привыкать к красивой жизни.

— Все сказал?

— Саш, приезжай, у нас налито.

— Пир во время чумы, — брезгливо заметил он. — Вот так мы и профукали страну.

Елочка отперла дверь своим ключом и впорхнула на кухню, как лучик света. Дема поперхнулся пивом, когда ее увидел. Но я полностью сохранил присутствие духа.