Питер Маас: Исповедь Джо Валачи

Двое из названных Валачи боссов были к тому времени уже на том свете. Одним из них был Джозеф Профачи, якобы импортер оливкового масла, который возглавлял свою бруклинскую «семью» на протяжении более 30 лет и был похоронен с огромными почестями в лучших мафиозных традициях. Еще один, Томас Люччезе, довольствовался прикрытием процветающего производителя готового платья. Свой последний срок за крупную кражу Люччезе отбывал в 1923 году. Через несколько лет после освобождения жена и мать одной из его жертв опознали в нем убийцу, однако накануне суда они вдруг изменили свои показания. Им можно только посочувствовать: когда в убийстве был обвинен Вито Дженовезе, главный свидетель обвинения был отравлен, даже находясь под охраной.

«Коза ностра» не имеет общенационального главаря, хотя перед тем как попасть в тюрьму, на его роль претендовал Вито Дженовезе. «Межсемейное» регулирование осуществляется в последние годы «комиссией» или «правящим советом», в который входят 9-12 боссов, функционирующих в различных регионах страны. «Комиссия» имеет одну главную задачу — обеспечивать работоспособность «Коза ностры» в целом. Она является последней инстанцией в разрешении споров между «семьями». А когда босс умирает или устраняется другим путем, «комиссия» утверждает в должности его преемника. Так, по словам Валачи, знаменитый съезд «Коза ностры» в 1937 году, проходивший вблизи небольшого городка Апалачин (штат Нью-Йорк), созывался для того, чтобы объявить Карло Гамбино преемником Альберта Анастазия, известного читателям бульварной прессы как «Верховный Палач Корпорации Смерти» и убитого впоследствии в одной манхэттэнской парикмахерской.

Выложив эти сведения, Валачи начал, как водится, пытаться выведать, что именно известно ФБР об обстановке в «Коза ностре». Флинну пришлось затратить огромное количество времени на игру в кошки-мышки. Каждый раз, когда это начиналось снова, он терпеливо увещевал Валачи: «Давай, ты будешь нашим учителем. То, что нам известно, не имеет никакого значения. Рассказывай, не стесняясь».

Флинн твердил Валачи, что он должен говорить только правду, ибо единожды солгав, он дискредитирует все свои показания. Иногда Валачи обижался, а в некоторых случаях даже не мог сдержаться. Однажды он в гневе проорал: «Правду! Правду! Что ты заладил одно и то же. А что я, по-твоему, тебе рассказываю?».

Тем не менее подобная тактика приносила плоды, и Валачи стал давать показания по четкой схеме. Если он давал информацию, известную ему лично, это делалось в форме недвусмысленного заявления. Если данные были вторичными, он обычно замечал: «Это мне рассказывал один парень». Если был он уверен в правдивости информации, он характеризовал источник как «надежный».

Валачи был под жутким прессом, и его настроение часто резко менялось. Не проходило и дня без упоминания о Вито Дженовезе и подписанного им смертного приговора. В состоянии депрессии Валачи обычно жаловался: «Какая сволочь! Ну почему он это сделал?». В приподнятом настроении он горько усмехался и говорил: «Я же не глупее его. Я следил за ним и тоже готовился». Однажды он сказал Флинну: «Я уже покойник и знаю это. Но чем дольше я проживу, тем глубже позор Вито».

В самые плохие моменты Валачи ходил взад-вперед по камере, курил одну сигарету за другой и рассуждал о тщетности борьбы против «Коза ностры». «Какой прок от того, что я вам тут рассказываю? Никто и слушать-то не будет. Вы понимаете, о чем я говорю? Эта «Коза ностра» — второе правительство. Ее не свалишь».

В ответ на это ему неизменно напоминали, что он имеет надежную поддержку в лице Кеннеди и Гувера. Иногда удавалось играть на особенностях его характера, например на привычке валить на других вину за свои несчастья. «Джо, — вспоминает Флинн, — считал, что в ответе все, только не он. Например, преступником он стал только потому, что в детстве другого пути у него не было. Совершенно незнакомого ему человека он убил исключительно по вине тюремной администрации. Предателем по отношению к «Коза ностре» он себя тоже не считает. С его точки зрения, истинный предатель — Вито Дженовезе».

Еще одним моментом, который имел большое значение, были нереализованные амбиции Валачи в рамках преступного синдиката. «Ну почему, — часто жаловался он, — меня должен обходить парень, который вложил гораздо меньше в общее дело?». И, наконец, надо было постоянно льстить его самолюбию. «Ты говоришь, что хочешь свалить нынешних боссов, — говорили ему, — этим ты здорово их трясанешь».