С его точки зрения, Агуечи, боясь прослыть стукачом, сказал Дженовезе, что Валачи не только занимался героином втайне от своего босса, но и стал сотрудничать с Бюро по борьбе с наркотиками. По мнению Валачи, Бюро как раз и рассчитывало на такой ход событий. Однако это ведомство, признавая, что Агуечи начал работать в качестве его информатора, утверждает, что это случилось на два года позже описываемых Валачи событий.
Как бы то ни было, Дженовезе стал все больше и больше отдаляться от Валачи. Другие члены «Коза ностры» тоже начали его сторониться. В один прекрасный день Валачи обнаружил, что оказался совершенно изолированным в той части столовой, где сидели нью-йоркцы. «Надвигалось что-то серьезное, и я это чувствовал, — вспоминает Валачи. — Было похоже, что они хотят, чтобы я сорвался, но я не позволял этому случиться. Я подошел к Вито и спросил, почему он позволяет обращаться со мной, как с собакой. Дженовезе сказал, что он все уладит, но так ничего и не сделал. Ведь он сам за всем этим стоял».
Однажды после окончания рабочего дня ди Палермо предложил Валачи сэндвич с бифштексом, якобы вынесенным из тюремной кухни. «Джо Бек со мной в последнее время даже не разговаривал, — рассказывает Валачи, — и вот теперь вдруг предлагает мне сэндвич. Конечно, я подумал, что они в него чего-нибудь подложили, и этот сэндвич выбросил». Опасаясь быть отравленным, Валачи начал есть пищу в фабричной упаковке, которую покупал в тюремном ларьке. Он также стал избегать ходить в душевую — излюбленное место для расправы над неугодными заключенными. «Не успел я опомниться, как ко мне обратился Джонни Дио. Он работал тогда в душевой, выдавал всем чистое белье. Джонни сказал, что у меня, видно, много работы, раз я пропустил два банных дня подряд. Он предложил прийти завтра, сказал, что будет там и выдаст мне белье. Ну, мол, иначе я буду ходить грязным до самой субботы, когда у нас банный день (разговор был во вторник). Я обещал прийти, но, конечно, не пришел».
Несколько вечеров спустя Дженовезе прочитал Валачи короткую проповедь насчет того, что необходимо выбросить из бочки гнилое яблоко, пока из-за него не испортились остальные. После этого он торжественно поцеловал Валачи. «Поцелуй смерти», как его предупредил тогда Ральф Вагнер.
(Вагнер поступил бы, пожалуй, умнее, если бы воздержался от комментариев. Он получил условное освобождение и покинул Атланту в октябре 1967 года. Через две недели Вагнер исчез. В последний раз его видели в одном из манхэттэнских баров в 4 часа утра 19 октября. Он сказал своим собутыльникам, что едет на какое-то важное совещание в Бронксе. Позже пустой автомобиль Вагнера был обнаружен на пересечении Бродвея и 72-й улицы).
После этого уже никто не притворялся. Следующим вечером, когда Валачи проходил мимо площадки для игры в «боччи», Вито Агуечи, игравший поблизости на скамейке в карты, разразился в его адрес потоком итальянских ругательств. «Я уж и не помню, что он там орал, — рассказывает Валачи, — да и какая разница? Обычные вещи — что я, мол, сука вонючая, крыса, ну и так далее. Я глянул на него и увидел рядом с ним целую толпу ребят. Если бы я прыгнул на Агуечи, эти козлы окружили бы меня со своими ножичками, и Джо Каго была бы хана. Так что я сделал вид, что ничего не слышу, и пошел себе дальше».
По словам Валачи, даже Дженовезе не мог скрыть удивления, когда он вернулся в камеру живым. Они ничего не сказали друг другу. Валачи всю ночь пролежал на своем топчане, не сомкнув глаз. Утром он попросился в одиночку. «Идя на это, я сам себе подписывал смертный приговор. Это все равно что на воле самому сдаться в полицию. Но какая разница? Если эта кодла возьмет меня в кольцо, мне все равно крышка. Сколько я еще мог продержаться и не подпускать к себе ребят Вито?»
В одиночке Валачи объявил голодовку. Он предпринял безуспешные попытки добиться встречи с Джорджем Гэффни, возглавлявшим в то время нью-йоркское отделение Бюро по борьбе с наркотиками. Но даже тогда у Валачи не было намерения начать давать показания. «Я просто хотел затеять с ним канитель, чтобы выбраться из тюрьмы в Атланте», — объясняет он. Последняя надежда Валачи рухнула, когда тюремная администрация вернула письмо, посредством которого он надеялся через свою жену заручиться помощью Томаса Люччезе. С этого момента Валачи решил, что если ему суждено умереть, он прихватит с собой на тот свет хотя бы еще кого-нибудь. Но Валачи не собирался нападать на Дженовезе. «Я хотел, чтобы Вито остался жить, — вспоминает он. — Я хотел, чтобы когда-нибудь наступил день, когда ему придется ответить за то, как он обращается со своими людьми».
Читать дальше