Ирина Арбенина: Черное солнце

Так вот, Геннадий очень подходил для этой жизни. Вокруг него не было никогда никаких недоговоренностей, неопределенности… Все очень четко.

Посмотрите, как расставлена эта посуда! Словно по пунктиру… Видите, как расположены эти коттеджи в городке? В идеальном порядке. Если вы открываете кран, из него льется вода. Всегда! Потому что это кран. И другого не дано. А если вода не полилась, значит, это не кран, а крючок для шляпы.

— Да, но эта женщина.., со своей мексиканской страстью.., она могла не знать.., и она сама, может быть, совсем иная…

— О, я думаю, что даже в юношеском пылком угаре он не выбрал бы ничего подобного! С определенного сорта людьми определенного сорта вещи просто никогда не могут случиться. Вся эта романтика и страсти происходят с другими.

— Вот как? Ну что ж… Нам только остается выяснить: относится ли все вышесказанное к той женщине, которая написала ему письмо из Амстердама? — Аня протянула собеседнице чуть обгоревший конверт. — И не есть ли это одно и то же лицо? Как, вы думаете, туда удобнее добраться?

— В Амстердам?

— Именно.

После страшной жары, как и полагается, разразилась гроза.

Анна и Инна Гец мчались в маленьком Иннином автомобильчике по автобану. А справа и впереди сверкали молнии. Кроме того, молниями же проносились, параллельно, справа, по железной дороге скоростные серебристые, как молния, поезда. Десять секунд — и вот он исчез из виду! Задерживаясь в поле зрения чуть дольше блеска молнии…

В сочетании с грозой — зрелище феерическое!

Разразившаяся по дороге из Берлина в Амстердам гроза заставила даже водителя большегрузного рефрижератора, всю дорогу ехавшего параллельно, спрятать высунутую из окна ногу в белоснежном — по-немецки! — носочке.

Видно было, что идеальные дороги вообще расслабили европейских дальнобойщиков донельзя.

Чего они только не делали! Разве что не спали и не читали за рулем. Самый забавный из них ехал, пока не начался дождь, вот так — высунув из окна машины ногу.

«Да, это тебе не родная сторона, — думала Светлова, — где, подпрыгивая и дребезжа на бетонке, надо все время сидеть, вцепившись в руль, и, не отрываясь, вглядываться в дорогу, ожидая какой-нибудь гадости-сюрприза… Или подвоха…»

«Ожидание подвоха — вообще отличительная сторона нашей жизни», — с грустью думала Аня. Ну, нельзя у нас двигаться по жизни вот так, безмятежно пошевеливая пальчиками в белоснежном носочке…

Впрочем, Гецы вот уехали… И оказалось, что и тут-, в Европе, расслабляться никак нельзя… Но, может быть, их просто что-то догнало? Смерть вдогонку? Или нет?

— У вас есть зонт? — волновалась Инна Гец.

— Увы… — Аня вздохнула, и не столько по причине зонта, сколько по поводу своих невеселых мыслей.

— Плохо! В Амстердаме всегда дождь. Сколько я там ни бывала, всегда.

Но как раз в Амстердаме на этот раз дождя не было. По дороге бушевала гроза, а над городом висела теплая нагретая дымка.

— У меня тут живет хороший приятель, — предупредила Гец. — Он нам поможет сориентироваться. Хорошо говорит по-русски. У него жена была из СНГ. Неудачный брак, но — ирония судьбы — без русских он с той поры не может… Чем-то мы его заразили.

И Аня быстро поняла чем.

В промежутках между краткими экскурсами в историю своего города и рассказа о достопримечательностях Иннин приятель, Карл, успел поведать о своей полной бурных событий жизни. Например, о каком-то крутом бизнесе, в котором ему довелось участвовать. Намекал на не менее крутые связи.

Фразы «мы с Володей Гусинским.., мы с Борей Березовским…» сыпались как из рога изобилия! «Но потом я решил уйти из бизнеса…»

Словом, вместо скромной голландской сдержанности Карл — как в том анекдоте — «растопыривал пальцы» и изображал из себя крутого бизнесмена, не хуже какого-нибудь подвыпившего москвича.

Все это очень противоречило образу «типичного голландца», который сам Карл обрисовал так:

— Знаете, мы, голландцы, живем в тисках своей религии. Протестанты! Это значит, что нужно много работать и мало тратить. Считается, купил «Мерседес» — дьявол уже близко!

— Карл, не отвлекайся! — прервала его словесный поток Инна. — У нас важное дело!

— О! — Карл мельком взглянул на адрес, списанный Светловой с обгоревшего конверта. — Это домбаржа. Очень изысканное место!

Домики-баржи, которыми были уставлены тесно, один к одному, каналы Амстердама, придавали городу удивительное очарование.