Юлиан Семенов - Огарева, 6. Повести

Дверь Костенко открыла Людмила Аркадьевна.

- Вы оттуда? - спросила она, побледнев.

- Да, оттуда, - ответил Костенко. - Ленька сейчас дома?

- Нет, они с отцом на даче.

- А где дача?

- В Звенигороде.

- У реки?

- Нет. Как раз наоборот.

- Мне не нужен адрес, да и вы толком его не помните, потом вы больны и поэтому не сможете со мной туда проехать, да?

- Я ничего не понимаю.

- Все очень просто. Я к вам приехал, мне нужен Ленька. Вы запоминайте, что я говорю, слышите? А его дома нет, и вы больны, а потому не смогли поехать со мной, точного адреса не знаете, да?

- Вы хотите арестовать мальчика?

- Я не хочу…

- Но вас заставляют?

- Вы запомнили то, что я вам сказал?

- Да.

- Пойдите выпейте воды…

- Ничего.

- Пойдите выпейте воды, успокойтесь и слушайте дальше.

- Я слушаю.

- И не вздумайте устраивать сцен парню.

- Как вы можете так говорить со мной?

- Могу. Если бы не мог, не говорил. Когда я уйду, попозже вечером возьмите такси и поезжайте в Звенигород. Скажите Самсонову, но так, чтобы Ленька не слышал, пусть до вторника он будет на даче. Пусть он ни в коем случае не возвращается в Москву.

- Но у него в понедельник экзамен…

- Вызовите врача - не мне вас учить. Со справкой поезжайте в школу. Ясно?

- Да.

- В понедельник вечером я зайду.

- Боже мой…

- Все будет хорошо.

- Боже мой, боже мой…

- Ну, нечего вам, Людмила Аркадьевна. Извините меня, но вы сами во всем виноваты.

- Я знаю, - тихо ответила женщина.

- Неужели такие нужны встряски, чтобы понять?

- Я знаю, - повторила она, - я все сделаю, как вы сказали, не сомневайтесь. Чем я только смогу вас отблагодарить?

- С ума только не сходите. До свидания.

- До свидания. Спасибо вам. Огромное, великое вам спасибо.

- Да ладно, господи, - рассердился Костенко и, не попрощавшись, ушел, совершив должностное преступление.

Садчиков вернулся домой поздно вечером. Загар его был, казалось, смыт - такой он стал бледный и серый. К тому же Садчиков оброс за эти два дня, и колючая щетина делала его лицо не по годам старым.

Сняв пиджак, он прошел в ванную и долго мылся холодной водой. Потом так же долго вытирался шершавым полотенцем, глядя на себя в зеркало.

«Я же седой, - подумал он. - Какая нелепость: седой, старый, а продолжаю считать себя молодым и с Валькой на «ты»».

- Хочешь есть? - спросила Галина Васильевна.

- Не очень.

- Уже обедал?

- Если бы…

- Ляг отдохни. Я сейчас приготовлю кровать.

- Ничего, я так…

- Зачем же? Ложись по-настоящему.

- А ты?

- У нас тетя Валя. Мы смотрим телевизор. Интересный фильм, польский…

- У них хорошие к-картины. Сейчас я переоденусь и выйду к т-тете Вале. Только минутку отдохну.

«Надо пойти поздороваться с тетей Валей, - подумал он, - иначе старуха обидится и будет пилить за меня Галю. Но она сразу же начнет рассказывать про свои болезни, а я не могу, когда она талдычит о болезнях».

Садчиков слышал, как за стеной сердитый телевизионный голос ругал кого-то, в ему было смешно слышать эту ругань, потому что ругайся так все, было бы удивительно спокойно работать в МУРе. Телевизионная ругань злых киношных героев - мечта любого сыщика.

«Надо бы выйти к старухе», - еще раз подумал Садчиков и выключил свет.

Передача шла, по-видимому, очень долго, потому что, когда легла Галя, в квартире было тихо и слышалось, как по улице, гулко топоча острыми каблучками, пробегали девушки из студенческого общежития.

Садчиков секунду лежал с закрытыми глазами. Он всегда думал лежа с закрытыми глазами, чтобы ничего не видеть и не отвлекаться, размышляя об увиденном. Потом он обернулся к Гале и обнял ее.

Он лежал, обнимая жену, и по-прежнему ясно, будто на экране кино, видел парня, сожженного в комнате. А потом он представил себе Леньку, стриженного наголо, без пояса, без шнурков, в камере, среди бандитов… Костенко, наверное, уже привез его в КПЗ и сдал дежурному офицеру, и мальчишка стал белым, и от волнения у него заледенели кончики пальцев…

Все эти видения пронеслись у него перед глазами, и на душе стало так пусто и горько, что Садчиков порывисто вздохнул и начал искать рукой на столике папиросы. Папирос не было, а у него не хватало силы заставить себя подняться и пойти за ними в другую комнату.

- Может быть, ты скажешь мне что-нибудь? - спросила Галя.

- Что?

- Ну, я не знаю…

- Не сердись т-только, Галочка. Я очень устал. Понимаешь? Сил нет, как устал.