Валерий Ильичёв - Прощание с облаками

Летчик колебался лишь мгновение:

— Как в любой семье ссорились, конечно. Полгода назад дело чуть до развода не дошло. Но потом утряслось. Мирно жили. И вдруг такое несчастье!

— Это ты молодец, Дмитрий, что не стал скрывать ваши скандалы. Ведь все равно бы узнали. Вот тебе лист бумаги. Запиши собственноручно свои показания.

Ильин с интересом наблюдал, как следователь прокуратуры с безмятежным видом загоняет подозреваемого в хитроумную ловушку. Дождавшись, когда летчик закончит горестное описание сложных поворотов своей семейной жизни, Кругов с деланно равнодушным видом продолжил допрос:

— А теперь ещё раз спрашиваю в присутствии понятых — твоих соседей, в котором часу вы вернулись домой?

— Ровно в тринадцать.

— Это точно?

— Я человек служивый — привык к точности. К тому же настенные часы у нас в доме с боем — не спутаешь.

— Молодец, точность — это вежливость королей. Вот и запиши, милок, своей рукой: прибыл домой на обед в тринадцать часов.

Немного поразмыслив, летчик сделал необходимую запись.

— Вот и ладно, вот и умница, — Кругов вновь похвалил подозреваемого, словно малыша, хорошо кушающего кашу. — Теперь объясни мне толково, что ты целых двадцать минут делал возле трупа повешенной жены. Звонок-то твой в дежурную часть зафиксирован в тринадцать часов 20 минут. Уж не в обмороке ли ты валялся?

— Да я был в шоке. Не знал, что делать. Посидел, две сигареты выкурил. Но горю не поможешь. Вот и решился наконец в милицию позвонить. Я мало что понимал в тот момент.

— Ты, похоже, и сейчас ещё плоховато соображаешь. Ну ладно, запиши, что минут двадцать от волнения и душевного расстройства прийти в себя не мог. Потому и с опозданием в милицию обратился.

В комнате наступила тишина. Понятые с интересом наблюдали, как летчик, обдумывая каждое слово, записывал объяснения.

Ильин, коротая время, рассматривал семейную фотографию на стене: «До чего же мало напоминает лежащая на полу покойница эту улыбающуюся красивую женщину, с восхищением взирающую на своего избранника. Вот и разберись, на каком этапе происходит превращение горячей привязанности в отчуждение и ненависть».

От размышлений его отвлек Кругов, обратившийся с подчеркнутым дружелюбием к летчику:

— Написал? Ну вот и хорошо. А теперь вставай и вместе с понятыми подойдем к трупу и послушаем, что наш ученый эксперт скажет. А то мне старому и поглупевшему на государевой службе старику ты на слово не поверишь.

Кругов с подкупающей искренностью сокрушенно покачал головой. «Служака», — с восхищением подумал Ильин. Все подошли к трупу. Эксперт-криминалист по сигналу Крутова поднял с пола веревку, затянувшаяся петля которой завершила свое жуткое дело. Он начал сухо объяснять при — к понятым, словно летчика не было в комнате:

— Когда человек вешается сам, то волокна на веревке в той части, где она соприкасается с опорой — в данном случае с железной грубой самодельного турника, — под силой тяжести сдвигаются снизу вверх. Совсем иная картина, когда человека сначала убивают, а потом, инсценируя самоубийство, подвешивают, подтягивая вверх на веревке. Волокна при трении сдвигаются сверху вниз, да и след от них намного длиннее, чем в тех случаях, когда человек, просунув голову в петлю, умерщвляет себя сам. А теперь попрошу понятых посмотреть на это орудие преступления через увеличительное стекло и определить, что здесь было: самоубийство или убийство? Подходите, не бойтесь, тут особых познаний не надо.

Понятые — две пожилые женщины по очереди послушно подошли и заглянули на веревку через многократно увеличивающую линзу. Ильину показалось, что напуганные всем происходящим женщины мало что поняли из объяснений эксперта.

Однако во всем сразу и очень хорошо разобрался летчик. Его лицо покрылось красными пятнами. Кругов, чутко уловив момент, спросил с неожиданной жесткостью:

— Ну что скажешь, Дмитрий, теперь?

Женщины-понятые с суеверным ужасом инстинктивно попятились, словно стремясь отдалиться подальше от впервые увиденного ими не в кино, а рядом живого убийцы. Но летчик не собирался сдаваться:

— Ну что же, против науки не попрешь. Только при чем здесь я? Значит, Нину убил кто-то другой, ещё до моего прихода домой. Я лишь обнаружил труп и вас вызвал. А вы вместо того, чтобы искать преступника, на меня эго дело спихнуть хотите. Но ничего у вас не выйдет!

— Браво, Дима! Я уж думал, ты сразу сознаешься. А ты меня, старика, порадовал. Не люблю я теперь легких побед: тщеславен стал на закате карьеры! А ты молодец! Так кто же жену твою мог убить?