Роберт Крейс: Правило двух минут

Описание преступления во многом совпадало с рассказом Леви, но практически ничего не проясняло. Холмен был разочарован. Такое ощущение, что репортеры доделывали материал за полчаса до сдачи номера в набор.

Офицеры расположились у канала под мостом Четвертой улицы и явно попали в засаду. Леви сказал Холмену, что никто не успел даже выхватить оружие, а газета сообщала, что офицер Мэллон вытащил пистолет, но не стрелял. Представитель полиции подтвердил, что старший среди присутствовавших офицер Фаулер передал по рации, что они остановились выпить кофе, и больше сообщений от него не поступало. Холмен негромко присвистнул: четырех вышколенных офицеров прихлопнули так быстро, что они не сумели даже открыть ответный огонь, найти укрытие или вызвать подмогу. В статье не содержалось информации о количестве выстрелов или о том, сколько пуль попало в каждого из погибших, но Холмен решил, что стрелков было по меньшей мере двое. Никто в одиночку не смог бы убрать четырех полицейских настолько молниеносно, что они даже не успели отреагировать.

Сначала Холмен задумался, почему они остановились под мостом, а потом прочел, что представитель полиции отрицает тот факт, будто бы в одной из полицейских машин обнаружена открытая упаковка из шести бутылок пива. Желание выпить вполне понятное, странно только, что они выбрали для пикника именно это место. В былые деньки Холмен загонял в русло канала мотоциклы, принадлежавшие разным наркоманам и прочим подонкам. С давних пор оно закрыто для посещения, поэтому ему приходилось перелезать через изгородь или взламывать ворота. Холмен решил, что у полицейских могла быть отмычка, но все равно неясно, зачем создавать себе такие трудности. Существует масса более спокойных мест для дружеской попойки.

Холмен дочитал статью и аккуратно вырвал фотографию Ричи. У него сохранился бумажник, с которым его арестовали. Его вернули, когда Холмена перевели в ОИЦ, но с тех пор все его содержимое обесценилось. Холмен выбросил устаревшие купюры, чтобы освободить место для чего-нибудь поновее. Он положил фото Ричи в бумажник и поднялся обратно к себе.

Холмен подошел к телефону, подумал и набрал номер справочного бюро.

— Город и штат, пожалуйста?

— Ах да, Лос-Анджелес. Калифорния.

— Имя, фамилия?

— Донна Баник, Б-А-Н-И-К.

— Простите, сэр. Не могу найти никого с таким именем.

Донна могла выйти замуж и сменить фамилию, не известив об этом Холмена. Могла переехать в другой город.

— Позвольте еще вопрос. Человек по имени Ричард Холмен?

— Простите, сэр.

Холмен замолчал, не зная, что еще придумать.

— Скажите, Лос-Анджелес — вы имеете в виду коды триста десять и двести тринадцать?

— Да, сэр. И еще триста двадцать три.

Про код триста двадцать три Холмен никогда не слышал. Он задумался, сколько еще кодов добавилось, пока его не было.

— О'кей. А как насчет Чэтсуорта? Там по-прежнему код восемьсот восемнадцать?

— Простите, в Чэтсуорте нет человека с таким именем и фамилией, и в зонах других кодов тоже.

— Спасибо.

Холмен повесил трубку, раздраженный и встревоженный. Он вернулся в ванную и снова умылся, потом подошел к окну и встал перед кондиционером. Подумал, капает ли оттуда вода на кого-нибудь из прохожих. Достал бумажник. Его остававшиеся сбережения хранились в специальном отделении. Предполагалось, что он начнет их тратить и оплачивать счета, знаменуя тем самым возвращение к нормальной жизни, но Гейл посоветовала обождать недельки две. Он порылся в банкнотах и наткнулся на краешек конверта, который оторвал от последнего письма Донны. Там был адрес, на который он писал ей и откуда ему приходили обратно его собственные письма. Внимательно изучив адрес, Холмен снова сунул бумажку между купюр.

На этот раз, уходя из комнаты, он запер дверь.

— А вот и вы, — обрадовался Перри, когда Холмен дошел до нижней ступеньки. — Теперь я услышал, как вы закрыли дверь.

— Послушайте, Перри, мне нужно в отдел транспортных средств, а я опаздываю. У вас не будет машины на время?

Лучезарная улыбка Перри померкла.

— У вас даже прав нет.

— Знаю, но я опаздываю, приятель. Вы же знаете, как забит сейчас общественный транспорт. Уже почти час пик.

— Вы с ума сошли. А что, если вас остановят? Как я буду объясняться с Гейл?

— Во-первых, меня не остановят, во-вторых, я не скажу, что это ваша машина.

— Вот еще, стану я одалживать машину первому встречному.

Перри нахмурился. Холмен видел на его лице следы мучительной внутренней борьбы.