Б. Седов - Знахарь. Путевка в «Кресты»

В тот момент, когда я, оставив за спиной тростник, начал карабкаться на довольно высокий песчаный берег, ощетинившийся на меня обнаженными корнями вековых сосен, сзади гавкнула длинная автоматная очередь. Я вздрогнул от неожиданности и тут же попытался стать ниже ростом, сгорбился, пригнул к груди голову.

— Хрен вам, стрелки!!! — проорал во всю глотку Блондин, обернувшись к реке, и его раскатистый бас, я уверен, долетел до ушей мусоров. — Коста, быстрее! В тайгу!

Я наконец преодолел песчаный уступ и, упершись тупым бессмысленным взором в широкую спину Блондина, устремился следом за ним. Вобравшие в себя литры воды сапоги казались пудовыми гирями. Ноги гудели, как линия высоковольтки. И были готовы отсохнуть в любой момент. «С таким балластом не оторвемся не то что от собак или жаждущих десятидневного отпуска солдат, но даже от Чечева, — решил я. — Впрочем, все равно не оторвемся. Слишком много мы до этого кросса уже затратили сил. И все же…»

— Стой, — крикнул я и с разбегу растянулся на спине перед застывшим Блондином. Вытянул ноги. — Сними сапоги.

Он не заставил просить себя дважды и дернул за мокрый кирзач с такой невероятной силищей, что я было решил: «Сейчас ведь вырвет мне из задницы ногу. Заставь дурака…»

— Аккуратнее, ты! Второй! — И чуть не взвыл от боли, когда Блондин от души рванул на себя и другой кирзач.

После чего я избавил от сапог и его.

А потом мы снова бежали через аккуратный и чистенький, как частный парк в окрестностях Лондона, сосновый бор. И даже примерно не представляли, насколько сумели опередить своих преследователей. И давно уже растратили последние силы, но все же тупо, как роботы, передвигали конечностями, подключив для этого какие-то тайные резервы энергии.

Глаза заливали потоки пота. Босые ступни были разбиты в хлам о пеньки и сучки. Но мы совершенно не ощущали боли. Нам было сейчас не до этого. И нашим ногам было совсем не до этого. Они превратились в какие-то свихнувшиеся протезы, бесчувственные и бесплотные.

Перед глазами плыли круги. В горле стоял огромный горький комок. Грудь сперло жестким корсетом. Я впал в состояние полнейшего отупения, и лишь одна мысль свербела у меня в голове: «Вот она, впереди, широкая спина моего спутника. И пока она у меня перед глазами, пока могу на нее ориентироваться, как на маяк, буду заставлять себя двигать копытами. Но как только потеряю спину из виду, так сразу же и свалюсь. И пропади все оно пропадом — и мусора, и побеги, и зоны. Мне уже на все наплевать. Мне уже просто не хочется жить».

— Т-твою мать! Да катись это все к растакому-то дьяволу! — просипел Блондин, остановился и схватился рукой за ствол высокой березы. Из его широко открытого рта свисала вниз длинная и тягучая паутинка слюны. Из его глотки с оглушительным свистом вырывался переработанный измученными легкими воздух.

Я тут же хлопнулся в высокую траву рядом с ним и попытался хотя бы немного перевести дыхание.

— Быля-а-адь! З-задница! М-мать т-твою через то самое! — продолжал материться Блондин. — Приплыли мы, Коста!

«Чего он там? Что такое случилось? Куда мы приплыли?» — Я с неимоверным трудом отжался на руках, поморгал, прочищая от пота глаза, и попробовал осмотреться.

Сосновый бор сменился сырым лиственным лесом, поросшим березами и ольшаником, а я, полностью сосредоточившись на своих ощущениях во время экстремального кросса, этого даже и не заметил. Оказывается, вместо мягкого серебристого мха мои истерзанные до мяса ступни давно уже топтали черную, пропитанную влагой землю и чахлые кустики вереска, растущие вперемешку с острой, как бритва, осокой.

— Что такое, Блондин? — еле-еле выдохнул я из себя. — Где мы? Где мусора?

— Не знаю! Быля-а-адь! Коста, мы уперлись в болото! Нам звездец! Ты в это въезжаешь?!

Нет, пока что я еще ни во что не въезжал. Сперва надо хотя бы немного прийти в себя. И оглядеться получше, посмотреть, куда занесла нас нелегкая. Я зажмурился, от невероятного усилия скрипнул зубами и заставил себя подняться на ноги. Меня повело в сторону, будто пьяного, и, чтобы не свалиться обратно в траву, пришлось вцепиться в ближайшую то ли ольху, то ли осину. Так-то получше. Так-то полегче… Я обвел взглядом окрестности.

Позади — просторная и светлая березовая роща. Справа — густые заросли ивняка. Слева — ольшаник вперемежку с островками высокой осоки и камыша. А впереди, буквально в нескольких шагах от меня — о, проклятье! — чуть ли не до самого горизонта раскинулось большое