Владимир Колычев - Выстрел, который снес крышу

– Павел Евгеньевич, не надо нервничать! Помните, вы должны держать себя в руках.

Это было не личное дело, как он подумал, а история его болезни, вшитая в стандартную папку. Здесь не было анкет, автобиографий, но имелось нечто вроде характеристик, которые давали на него лечащие врачи: Дмитрий Викторович Семжин и Эльвира Тимофеевна Архипова. Но эти характеристики являлись составной частью истории болезни. Врачи наблюдали за ним, делали свои выводы, только многое из того, что было написано, Торопов не понимал – слишком сложный был у психиатров почерк. Да и термины не совсем понятные… Но это была история его болезни ! И его жизни в описании врачей, с фактами его биографии, с датами, за которыми скрывались поворотные и страшные моменты его судьбы. История эта была написана за три последних года. В две тысячи шестом поступил, а в две тысячи девятом так и оставался в больнице… В дурдоме…

– Не могу в это поверить!

– Очень хорошо, что вы в это не верите, – чуть ли не ликующе улыбнулась женщина. – Очень хорошо!.. Вы думаете, почему я предоставила вам свободу действий? Потому что после удара я обнаружила в вашем сознании признаки просветления. Слышали, наверное, что клин клином вышибают, так и у вас – одно потрясение затмило другое. Ваша жена до сих пор продолжает являться вам, но вы уже не верите, что она жива… Или верите?

– Нет, не верю.

– И это меня радует… А то, что после встречи с женой вы увидели меня, так это побочное действие транквилизатора… Продолжать? Или лучше поговорим завтра? А то, я смотрю, наш разговор вас уже утомил. Вам бы отдохнуть немного, а то глаза красные от перенапряжения…

– Да нет, мне бы со всем этим побыстрее разобраться.

– Побыстрей не получится. Хотя все может быть… Так вот, вы уже не считаете свою жену живой. Это прогресс…

Павел вспомнил, о чем думал, засыпая после встречи с женой и Эльвирой Тимофеевной. Он собирался утром начать поиски Маши. А ведь это была сумасшедшая мысль. Но ведь утром сумерки в голове рассеялись, и он осознал, насколько далекими от здравого смысла были его намерения.

– Я бы даже сказала, большой прогресс. Настолько большой, что перед ним меркнет ваша новая навязчивость. Ну, придумали себе клоуна, ну, гоняетесь за ним; но вот мы с вами сейчас поговорили, и вы уже начинаете осознавать, что не было никакого убийства. И клоуна тоже не было… Или все-таки был? – интригующе посмотрела на собеседника женщина.

– Нет, не было, – сообразил Павел.

Точно, Эльвира Тимофеевна держит его за психа. И изменить ее мнение можно только хитростью.

– Ну, зачем же вы меня обманываете, Павел Евгеньевич? – с капризным каким-то возмущением посмотрела на Торопова врач. – Я же вижу, что вы не совсем еще осознали навязчивость своих фантазий. И все-таки хорошо, что вы умеете контролировать себя… Я ведь сразу поняла, что мы с вами находимся на правильном пути, поэтому решила подыграть вам. Но, думаю, нам больше не надо экспериментировать. Мы разобрались, что не было никакого убийства, что не было никакого клоуна. И сейчас нам с вами осталось переварить все это. Сейчас для нас главное, чтобы к вам больше не являлась ваша жена, поэтому я отменила все лекарства, назначенные вам прежде.

– Я принимал лекарства?

– Конечно…

– И какие, если не секрет?

– В истории болезни все записано, если есть желание, можете ознакомиться. А сейчас, извините, мне некогда… Да, кстати, я распорядилась оставить вас в той самой палате, где вы провели несколько последних дней. Думаю, вам сейчас не стоит находиться в обществе других больных. Это может остановить наметившийся прогресс. Как говорится, с кем поведешься… Ну все, вам уже пора.

Эльвира Тимофеевна нажала на кнопку под столом, и в кабинет к ней зашел молодой санитар с тяжелым, исподлобья, взглядом. Угрюмость в нем, но злости нет.

– Михаил, отведи, пожалуйста, Павла Евгеньевича в его палату.

– А я что, передвигаться теперь буду исключительно под конвоем? – с мрачной усмешкой спросил Торопов.

– Мне нравится ваш вопрос, – мягко и снисходительно улыбнулась врач. – Мне нравится ваше возвращение в прошлое, когда вы еще не были больны… Я так понимаю, вы вспомнили кабинет следователя, откуда вас выводили под конвоем.

– Вы угадали. Да, я вспомнил кабинет следователя. Но ведь здесь же не тюрьма.

– Нет конечно.

– И я знаю, где находится моя палата.

– И я знаю, что делаю… Поймите, Павел Евгеньевич, вы сейчас пережили стресс, и я не знаю, как это может отразиться на вашем поведении. Вдруг вы впадете в буйство? Не думаю, что это случится, но пусть Михаил все-таки за вами присмотрит… До свидания, Павел Евгеньевич!