Жозе Джованни - Отлученный

– Она будет жить.

Ла Скумун немного сжался.

– Она не заслуживала такой смерти, – добавил Бло.

– Ксавье тоже, – прошептал Ла Скумун.

– До завтра к ней нельзя. Она очень слаба.

– Я только посмотрю издали.

Оба направились к палате. Ла Скумун прижался лбом к стеклянной двери. Изнутри медсестра сделала знак не входить. Ла Скумун взмахом руки велел ей отойти в сторону, чтобы увидеть Женевьев.

Лицо Ксавье накладывалось на лицо его сестры. Роберто закрыл глаза.

– Не может быть, – пробормотал он, отошел от двери и посмотрел на Бло.

– Что вы собираетесь делать? – тихо спросил комиссар.

– Не знаю. Я уже ничего не знаю.

– Хотите увидеть Аде? Лицо не пострадало.

– Очень хочу.

Он согласился сесть в машину комиссара. Тому хотелось задать Ла Роке сотню вопросов, но он хранил молчание.

Ксавье лежал на мраморном столе, накрытый простыней. Бло снял ее с лица. Служащий подал заключение: из тела Ксавье извлекли восемь автоматных пуль калибра девять миллиметров. Практически мгновенная смерть.

– Он не страдал, – сказал Бло. – Остальные тоже.

Он показал на два других трупа.

Взгляд Ла Скумуна уставился в одну точку.

– Мы вместе выросли, – сказал он.

Через некоторое время он встряхнулся.

– Можно посмотреть на других?

Бло открыл лица. Они были изуродованы. Ла Скумун их не знал.

– Разрешение на похороны будет выдано вечером. Вы возьмете на себя остальное?

– Да. Для Ксавье я сделаю все, что нужно. Похоронное бюро заберет тело.

– Ну что ж, а я займусь живыми. Всегда так. После мертвых занимаешься теми, кто их убил. Вы так не считаете?

Они шли к двери. Их шаги гулко отдавались на плиточном полу.

– Считаю.

– Значит, тоже займетесь живыми?

Черные глаза Ла Скумуна вернули свой блеск.

– Я, – ответил он, глядя Бло в лицо, – займусь похоронами моего друга.

Бло посмотрел вслед этому человеку, оставшемуся теперь совсем одиноким, и подумал о первоочередных мерах.

Первое: защитить Женевьев Аде от возможного покушения; она оставалась единственным свидетелем.

Второе: проследить за похоронами Ксавье Аде. Оцепить кладбище, например.

Фанфан сразу сказал Ла Скумуну:

– Не вздумай туда ходить. Это самоубийство!

Поскольку тот как будто не слышал, он добавил:

– По крайней мере разреши мне пойти с тобой…

– Какая разница: один или двое. Нельзя класть все яйца в одну корзину, а это скорее мое место, чем твое.

Настаивать было бесполезно. Ла Скумун следовал за катафалком на своей машине от морга до церкви дез Аббесс.

После первого причастия нога Ксавье ни разу не ступала в церковь, но он вряд ли стал бы возражать против того, чтобы его похоронили по-христиански.

Прежде чем войти в церковь, Ла Скумун поднял глаза на здание из неоштукатуренных маленьких красных кирпичей. По обе стороны двери, над кропильницей висели мраморные таблички с выгравированными на них именами героев Великой войны. [14]

Ксавье погиб, как и они. Но он умер ни за что. Разве только затем, чтобы жила Женевьев.

Но почему их жизнь оказалась в опасности, если не по его, Ла Скумуна, вине?

Он столько лет носил свою страшную кличку: Приносящий беду!

Он прошел через паперть и остановился в центральном проходе, не сводя глаз с гроба. Он вспомнил гробы, громоздившиеся возле душевой в Риомском централе; куски брезента, ставшие первыми саванами узников, разорванных взрывами бомб в Лиль Адане.

– Оно того стоило, – прошептал он.

После мессы Ла Скумун шел пешком за катафалком, на багажнике которого покачивался огромный венок из роз, с надписью на ленте: «Ксавье Аде от сестры и друга».

Тело должны были поместить на кладбище Коленкур в ожидании скорого перевоза на Корсику. Процессия вышла на бульвар, чтобы проследовать по авеню Рашель.

Очаровательное авеню, заканчивающееся тупиком, где и находится вход на кладбище.

Ла Скумун не оборачивался.

Войдя на кладбище, он расстегнул пальто и пиджак, чувствуя себя спокойным и готовым подстрелить самую важную мишень в своей полной приключений жизни.

Процессия прошла под мостом. Это было странное кладбище с лестницами и мостками.

Стояла ясная погода. Между облаками были видны куски светло-голубого неба.

Ла Скумун посмотрел на гроб, который сначала опускался накренившись набок, но потом лег ровно. Ксавье предпочитал спать на боку, но его привычки умерли вместе с ним.

Ла Скумун бросил пригоршню земли и распрямился. Ему хотелось, чтобы схватка началась в эту самую минуту, перед еще незарытой могилой. Он поднял глаза на мостик, полагая, что они могут открыть огонь оттуда. После ухода могильщиков он долго стоял неподвижно, потом пошел к выходу.