Жозе Джованни - О!

Репортер включил зажигание и влился в поток машин.

– Ограбление с помощью кусачек вместо отмычки, резиновой губки и пары швабр… Признайся, это ужасно забавно! – проговорил весьма довольный собой Олэн.

Спартак пошарил в бардачке и, вытащив берет, нахлобучил ему на голову.

– Не надо забывать и о продавце журналов! – воскликнул он. – Можно мне сослаться непосредственно на тебя?

– Обиняками. Зато можешь смело утверждать, что это не в стиле Шварцев. Чтоб ни у кого не возникло сомнений.

– А как насчет тех юнцов?

– Чистая случайность. Больше ты о них не услышишь. Это тоже вне всяких.

Спартак размышлял. Ехал он, как таксист в поисках клиента, – не обращая внимания на брань других водителей.

– А не мог бы ты рассказать мне какую-нибудь неизвестную подробность? Тогда завтра я тиснул бы еще одну статейку и намекнул на тебя. Понимаешь? Порассуждал бы о тебе, но без категорических заявлений как в ту, так и в Другую сторону. И еще ужасно хочется выдать нечто юмористическое… Например: «Возможно, управляющему банка так полюбился вкус резиновых губок, что он и с завязанными глазами сумел бы сообщить нам имя фабриканта и адрес поставщика?» Представляешь?

Олэн рассмеялся и объяснил Спартаку, как отыскать «дофин гордини», брошенную утром в аллее, перпендикулярной авеню Дю Буа.

– Вот твой музейный экспонат. Увели сегодня ночью.

– Все свидетели уже согласились насчет цвета и марки, – сказал репортер.

Он, не вылезая из машины, быстро сделал несколько снимков.

– На тачке – ни царапины. Так что хозяин, считай, отделался легким испугом, – заметил Олэн.

И, кстати, насчет машин, он поблагодарил Спартака за первую статью из гоночной серии.

– У тебя, случаем, нет приятелей в Монлери? – вдрут спросил он.

– Точно не припомню, но вообще-то знакомые везде найдутся. А что?

– Да я все о смерти О'Кейси… Ты уже написал статью?

– Угу, но пока не отнес в набор. Хочешь что-нибудь подправить?

– Нет, показать на месте…

– А я думал, это было в Ницце?

– Верно. Но я говорю о принципе. – Олэн немного помолчал. – Для меня это ужасно важно.

Спартак не ответил. Он все еще смотрел на «гордини» и мысленно повторял ее номер.

– Если тебе жутковато выйти на трек, лучше сразу скажи. Тут нет ничего постыдного.

– Нет, я не боюсь.

– Тогда – за дело. Попросим кого-нибудь ехать впереди, и ты все запечатлеешь.

– Ты бредишь! Никто не пойдет на такую авантюру!

– Да опасности-то – ноль! Ничего не случится! Послушай, мы к его машине даже не притронемся! – Олэн нервно взмахнул рукой. – Зато ты все увидишь собственными глазами! И убедишься… будто сам там побывал… Мы будем ехать на несколько метров сзади! И тебе станет ясно… Это такой пустяк!

Спартак кинул «Лейку» на заднее сиденье и выжал сцепление. Он уговаривал себя, это часть обычной репортерской работы, но большой уверенности не испытывал.

Журналистское удостоверение и пропуск, подписанный префектом, помогли им беспрепятственно проникнуть на автодром Лина-Монлери и подъехать к заправке напротив пустых трибун (это обычно называют скоростным кольцом).

Механики склонились над чудовищными карбюраторами. Работа кипела.

Прежде чем выйти из машины, Олэн убедился, что поблизости нет никого из старых знакомых.

На заправке стояли два «лотоса». Ни дать ни взять пьянчужки у ларька.

Рядом болтался какой-то тип в комбинезоне и со шлемом под мышкой.

– Я друг Клэнша, – объяснил Спартак.

– Его с'час нет, – буркнул гонщик.

– Мы только хотим сделать несколько фото, чтобы проиллюстрировать репортаж. – Журналист снова показал удостоверение.

– С трибун? – спросил парень.

– Нет, из другой машины, – отозвался Олэн.

– Сегодня на треке я один, – буркнул гонщик. – А поскольку две баранки зараз не повертишь, приходите завтра. Или снимайте с трибуны. Все так делают… с трибуны…

– Мы с другом могли бы взять вот эту тачку и поехать следом за вами, – Олэн указал на «феррари 3 л».

– У вас есть лицензия?

– Была, но отобрали, – холодно бросил Олэн.

– Если мы не притащим фото – вылетим из газеты, – Спартак пустил в ход излюбленный аргумент.

– А меня, думаете, сделают генеральным директором, если я позволю вам сесть в машину и что-нибудь стрясется?

– Гонщики только гробятся и издыхают на треке, в директора их так и этак не берут! – почти крикнул Олэн.

Парень поглядел на него с большим вниманием. А Олэн, вытащив две купюры по пятьсот новых франков, сунул их в шлем, который гонщик по-прежнему держал под мышкой.