Павел Астахов: Квартира

Родной подъезд встретил пережившего и морг, и разговор с мамой смертельно уставшего Артема Павлова грохотом, руганью и режуще нервной атмосферой. Даже его тихая, интеллигентная соседка, вдова архитектора Штольца, пожилая дама и скульптор по профессии, словно заразилась всеобщим психозом.

— Где же это видано, чтобы под зиму батареи менять?! Вы совсем ополоумели, что ли?! — кричала Варвара Серафимовна Штольц, пытаясь не пропустить двух мрачных работяг, тащивших трубу и сварочный аппарат в подъезд дома.

— Уйди, тетка! Зашибем! — угрожающе проворчал один, направляя на воинственную даму ствол ржавой трубы, а второй замахнулся автогеном:

— У-у-у! За-ра-за!

Но опустить руку с инструментом он не смог. Артем, словно стальными тисками, сжал руку. Сварщик охнул и осел прямо на землю.

— Ой! За-ра-за какая! Больно же.

— Вы аккуратнее размахивайте этим железом.

Сварщик поднял взбешенный взгляд и поперхнулся. Не менее яростные глаза молодого мужчины спортивного телосложения не обещали ничего хорошего. Варвара Серафимовна благодарно склонилась в реверансе:

— О! Мерси, месье Павлов! Большое спасибо!

Павлов через силу улыбнулся.

— Не стоит благодарности, Варвара Серафимовна. А что, собственно говоря, происходит в нашем доме?

— Представьте себе, Артемий Андреевич, я вернулась из Флоренции, а в квартире — настоящая Сибирь! Эти варвары отключили отопление! — вознегодовала дама. — Кошмар! Я не могу ваять. Глина застывает, руки мерзнут.

Павлов понимающе кивнул. Мадам Штольц, прожившая полгода в Италии у друзей семьи, совсем отвыкла от отечественных реалий. Домой она вернулась позавчера, и лишь затем, чтобы наконец завершить задуманную еще в молодости композицию «Новое и старое». А в квартире, как оказалось, нет тепла!

— Так. Товарищи творцы… — Павлов повернулся к злобно озирающимся рабочим. — Кто отдал распоряжение? Где письменное решение? Почему не уведомили жильцов? Где объявление? Кто начальник? Сроки ремонта?

Засыпанные вопросами адвоката-жильца работяги сопели и не могли сказать ничего членораздельного:

— Ну… э-э-э, э-это… как его…. Э-э-э… ы-ы-ы… ну это… Митрич, кажись, распорядился…

— Так, так. Уже теплее. Хоть ясно, с кого спрашивать. И где же его найти?

— А вона он бежит, — махнул все еще потирающий руку сварщик.

Павлов пригляделся. По противоположной стороне переулка очень быстро шагал маленький колобок. Он смешно переваливался и беспрерывно обтирал лицо большим носовым платком. Приблизившись к группе на крыльце и догадавшись, что налицо конфликт, он тут же ненатурально улыбнулся.

— Прошу прощения. Добренький денек! Что случилось? Господин Павлов, если не ошибаюсь?

Павлов молча кивнул.

— А я Жучков. Можно просто Сан Митрич. Чем могу служить?

Он так быстро и так невинно заморгал своими лазурно-голубыми глазками с белыми ресницами-пушинками, что Артем не выдержал, усмехнулся.

«Прямо ангелочек какой-то…»

— Вот ваши работнички учинили безобразие, — слегка пародируя собеседника, ответил он, — мешают жильцам. Нарушают конституционное право на отдых, здоровье и безопасность.

— Именно! Заморозили весь дом! Безобразие… — почувствовав подкрепление, вступила в дискуссию соседка, — я пойду в рай… в райсвет… в райсовет! Найду на вас управу.

Жучков заволновался, глазки забегали, а реснички заморгали еще быстрее.

— Ай-ай-яй! Не беспокойтесь, уважаемые! Не беспокойтесь. Сейчас разберусь, и быстренько наведем порядочек, — он показал свой кругленький кулачок слесарям. — Ух, безобразники! Быстро все восстановить. В кратчайшие сроки пустить в дом тепло!

Павлов грустно усмехнулся и с чувством победителя двинулся к подъездной двери. К похоронам отца ему предстояло очень и очень многое успеть.

Утро похорон выдалось на редкость отвратительным. Хотя каким еще может быть день прощания с самым близким человеком? Отец для Артема был не просто «родитель». Он был для него целой Вселенной. Мощное звено в цепи родословной всех Павловых, от пращура Святослава — ближайшего помощника и советника Владимира Красно Солнышко до вполне современного, испорченного цивилизацией адвоката Артема Павлова — оборвалось.

Осознавать, что отца нет не только в этой квартире, но и на даче у мамы, и что ему не позвонишь на работу, было и странно, и страшно. Артем по старой привычке, только без музыки, отжался с полсотни раз от пола, зашел в ванную комнату, повернул кран и вздохнул. Кран ответил тоскливым шипением, словно проколотая автомобильная шина. Он покрутил металлический рычажок снова, труба закряхтела и сделала ржавый плевок в раковину.