Татьяна Степанова - Душа-потемки

Матвей Маньковский узнал об этом лифте и о проходе через бомбоубежище от Августы Маньковской. Старуха хвасталась, что и сама часто таким вот путем попадала в универмаг, в спецсекцию для избранных, а маршал Хвостов поднимался к ней в квартиру этим же самым ходом, приезжая на машине по подземному туннелю спецзоны.

Матвей Маньковский пользовался этим ходом, чтобы проникать в универмаг для краж. Из тринадцатилетней Евы, влюбленной в него, он тоже сделал воровку, свою помощницу. А потом и любовницу. Он все показал ей и брал ее с собой.

И когда, в страхе мечась по универмагу, не зная, что делать с трупом Зайцевой, как выбраться, она внезапно вспомнила об этом пути отхода, когда бросилась к зеркалу и убедилась, что эта дверь все еще легко открывается и подъемник работает, она…

Катя тут вспоминала, как полковник Елистратов в этом месте умолкал, опять словно подбирая максимально точные слова.

– Имитатор… классический, хотя и редкий случай серийника… О прошедших преступлениях имитатор знает во всех деталях, и это становится наваждением, это захватывает воображение… Но повторить все порой не хватает смелости, нужен толчок, внешнее потрясение… И обычно все это связано как раз с первой жертвой… Как и в нашем случае – личный контакт… Обман с квартирой, ненависть… Когда Комаровская увидела, что тайный ход в универмаг все еще действует, она успокоилась… И… кто разберется в их психике… на какое-то время она вновь превратилась в ту тринадцатилетнюю девочку, уже совершавшую убийства и слушавшую кровавые сказки Маньковского, который делился рассказами о содеянном только с ней.

Елистратов выстраивал классическую модель, но Катя… ей все время казалось… вот и сейчас…

– Так она хочет меня видеть? – спросила она.

– Да, настаивает, – Елистратов кивнул. – Думаю, это было бы полезно… в плане дальнейшей конкретизации фактов… Но сначала я хотел бы вам показать один любопытный вещдок.

И он достал из сейфа пластиковый пакет, а в нем Катя увидела перстень – чудесной работы с крупным изумрудом, окруженным бриллиантами.

– Изъят нами при обыске квартиры Комаровской, она его в своем диване прятала. Мы предъявили это свидетельнице Сорокиной, и она опознала в нем кольцо, некогда принадлежавшее Августе Маньковской. Тогда, в марте восьмидесятого, когда Маньковский на глазах Евы задушил старуху, он сломал ей палец, потому что никак не мог снять это кольцо. А когда снял, подарил Еве, это стало у них чем-то вроде обручения.

Серая мгла, ненастье за окном…

Оттепель, март, дождь барабанит по стеклам…

В огромной квартире бельэтажа с высоким лепным потолком, репетиционным залом, зеркалом во всю стену и балетным станком – полумрак.

Они одни в квартире.

Спальня с широкой постелью, шелковое стеганое одеяло…

Рыжая девочка подходит к зеркалу и смотрится в него, берет красную губную помаду с туалетного столика и неумело и жадно малюет губы, чтобы казаться взрослей и желанней…

Оборачивается… Он стоит сзади. Он намного старше ее, и дома заставляют звать его «дядей», но он просто Матвей… а еще Поляк, так зовут его пацаны во дворе… Когда она с ним идет по двору и садится на его мотоцикл сзади, все пацаны почтительно расступаются… «Она гуляет с ним, гуляет со взрослым».

А родители ничего не подозревают.

И только сестра, кажется, догадывается, но она не выдаст, потому что со всех вечерних вылазок в универмаг, где они воруют тайком, ей приносят маленькие подарки… И она помалкивает и только наблюдает…

Он стоит сзади, наклоняется, его руки смыкаются на ее талии, он разворачивает ее к себе, целуя… он тяжело дышит, и она знает, что случится в следующую минуту.

Она не сопротивляется, она тоже этого хочет. Детство, девство… слова одного корня, но это понимаешь уже будучи взрослой женщиной, а там, в спальне… нет, нет, нет, это не изнасилование… у него много грехов, но этот грех не его… она сама обнимает его жаркими руками за шею. Он притискивает ее к кровати всем своим весом, забывая об осторожности…

Среди скомканных простыней и сброшенных на пол подушек они забывают обо всем. И то, что это чужая квартира, и то, что они тут всего лишь приживалы, всего лишь в гостях…

– Матвей, ты что же это, мерзавец, делаешь, она же малолетка!!

Крик старухи, распахнувшей дверь спальни, где когда-то она, прекрасная балерина, и маршал играли в собственную любовь…