Андрей Молчанов - Канарский вариант

Впрочем, он всегда старался сыграть собственную игру, будучи в составе любой команды.

Прошлая жизнь казалась ему дурным затянувшимся сном, из чьей вязкой трясины он с трудом выбрался в реальность. В реальность, где все было настоящее: солнце, воздух, небо. То, в чем изначально нуждался человек. Солнце же из того сна позволяло лишь различать предметы без помощи электричества, воздух был тяжел и безвкусен, а неба и вовсе не помнилось - так, серенькая или же чернильная завесь над головой…

И не без горькой усмешки он задумывался над тем, что обозначалось мистиками как реинкарнация, сравнивая себя нынешнего с неохотно вспоминаемым недавним «я».

Тот, прежний человек был ему попросту неинтересен. Тот был замкнут в круге скучнейших обязанностей, гнусных интриг якобы государственной значимости, стремления выжить, найдя себе местечко в тепленьком навозе привилегий, а он, Сергей Одинцов дня настоящего, вдруг осознал неожиданную, но и естественную истину: есть неглупый, здоровый мужик - не молодой, но и не старый, счастливо избегнувший увечий, когда пробуксовавшее колесо российской истории выбросило его в простор мира, в иное бытие, которое, не страшась, надлежало начать с чистого листа.

Поутру они уходили в океан. Прежде Одинцов был знаком с ним, как курортный купальщик, даже не подозревая, какую слепую безбрежную мощь таит в себе открытое пространство дикой глубокой воды, равнодушно готовой поглотить чуждых ей человечков с их моторизованными скорлупками и водолазными приспособлениями.

Море не нуждалось в людях. Они были инородны ему. И человеческая любовь и восторг перед синими просторами извечно, как уяснял Одинцов, оставались неразделенными.

Про себя он восхищался стариком, спокойно и уверенно обходившимся с этой неукротимой стихией, некогда едва не погубившей его. Старик, успешно выдержавший атаку времени, несгибаемый, полный оптимизма и внутренней силы, знал повадки океана, как дрессировщик - натуру хищников. И когда у Одинцова, неизменно терявшего направление к берегу в бескрайности водной шири, захватывало дух от осознания всей жути простиравшейся под днищем суденышка бездны, он невольно переводил взгляд на бывалого моряка, равнодушно цедившего указания команде.

Остальная троица, усвоившая в свое время мореходные навыки, также не паниковала перед жестоким водным миром и противодействовала качке и ветрам на удивление слаженно.

Необходимую отмель удалось найти лишь на пятый день упорных поисков.

Когда капроновый трос с грузилом, заменявший эхолот, в очередной раз канув в глубину, внезапно остановил свое скольжение на колесике блока, и бурунчик волны взвихрился на бирке с отметкой «50 м», старик, удовлетворенно крякнув, произнес:

– Вроде она… На самый край вышли, давай лево руля…

– Может, нырнем? - спросил Одинцов.

– Куда? - удивился старик.

– Как куда?

Команда зашлась в хохоте. Старик, цыкнув на развеселившуюся молодежь, пояснил:

– Успеешь. Банку очертить надо. Границы нащупать. Иначе - проныряешься. Пока туда, пока сюда… Весь керосин на компрессор ухайдокаешь. Акваланг не жабры. Боезапас. Все понял? Или… понравилось?

Да, понравилось! Это был незабываемый миг, когда, впервые очутившись в солнечном пространстве воды, он воспарил в нем, обтекаемый роем пестрых рыбок, с каким-то изумлением соображая, что подобен им, что может дышать, наслаждаясь своим послушным невесомым телом, которому доступны любые невероятные кульбиты.

Это был миг блаженства и восторга. Быстренько, впрочем, прошедший. У размытой подводной скалы, гнилым зубом выпирающей из песка, он увидел акул, дерущихся за добычу: разодранную в ветхие клочья рыбину. Две серебристые сабли, мельтешащие в поединке, быстротой и точностью своих агрессивных движений заставили его содрогнуться от невольного, первобытного страха. Ощущение полета и легкости движений тут же ушло, смененное объективным осознанием своей неповоротливой беспомощности перед хищными стремительными тварями, и он, вспотев в скованно обтянувшей тело резине гидрокостюма, поспешил, заполошно и неуклюже дергаясь всем туловищем, наверх, где колыхалось темным пятном спасительное днище катера.

Старик, выслушав его рассказ, бесстрастно пожал плечами. Сказал:

– Да разве это акулы? Мелюзга. По носу дашь - отвалят со свистом… Большая белая - согласен, вепрь! А эти… - Обернулся к Игорю. - Ты в глубину пойдешь, возьми ружьишко. Акула под маринадом, доложу, оч-чен-но даже… Мясо белое, плотное…