Джереми Камерон - Убили Винни

Рамизу заплатили в четверг все сразу, знали, что не обманет. Остаток поделили и для Уэйна тоже отложили. Потом мы с Кевином еще обналичили чеки, которые у него остались после того, как Тину с Марти повязали. Те, которые на девчонок были выписаны, конечно, не обналичишь, но у него и нормальные были.

Я ему сказал, чтобы он их поглубже заховал, и сам тоже спрятал в надежное место.

Короче говоря, все приготовились, все пришли. Кроме Уэйна, конечно, он в тюрьме сидел.

А народ уже на пределе. Прямо чувствуешь: ждут, когда начнется.

И вот в пол-одиннадцатого они заявляются.

На входе у нас были Полетта и Салим. Сестренка Полетты Таша дежурила на улице. Она в одну сторону смотрела, а Адил — салимов двоюродный брат — в другую. Они еще и друзей своих из школы припрягли.

И тут выезжают восемь машин: четыре с одного угла, четыре с другого. Похоже на похороны, только в таких конторах на БМВ не ездят. Остановились посреди улицы. Нам уже сказали, мы стоим трясемся.

Из каждой машины вышло по четыре мужика, плюс водитель в салоне остался. Вошли обычным шагом — не бежали, но и время особо не тянули. Все деловые, уже на разборку настроились. Всего тридцать два рыла, и у каждого обрез. Восемь сразу перекрыли пожарный выход.

Черт.

Деньги я уже отдал Шарон и отправил ее домой. Правда, теперь вся оставшаяся выручка потеряется, но и хрен с ней. Шарон услал — уже легче.

Когда они вошли, Полетта говорит одному:

— Простите, у нас вечер благотворительный, вход пять фунтов с человека.

Это она зря, конечно, сделала: у мужика обрез в руке, а она ему хамит. Он ей этим обрезом — по лицу, сломал челюсть. Она оползать стала — и слезы из глаз. Он перешагнул и дальше пошел.

Короче говоря, двадцать четыре человека вошли в парадный вход, потом по коридору в зал и встали по стенке полукругом.

Еще восемь зашли с пожарного и встали по другой стене. Все белые, кроме Эррола (Окема не пришел, не оклемался еще), здоровые быки из Кэннинг-Тауна. Дресслера я не видел, но он тоже там был — должен был быть. И вот они заходят. Их тридцать два и рейверов человек семьсот.

Они пальнули в потолок, чтобы народ на них внимание обратил. Сработало, надо сказать.

Хотели напугать — и напугали. Еще как. Тут же крик, вопли, будто бомба взорвалась.

Потом выстрелили по сцене, попали диджею в руку. Музыка сперва взбесилась, потом вырубилась.

Секунду была тишина, потом начался зоопарк.

Все орут — девки, парни… Кому-то страшно, кто-то, наоборот, озверел, ждет уже, когда месилово начнется. На это и было рассчитано, только получилось еще покруче. Мы уже ничего не контролировали, все шло само по себе. Я там, честно сказать, приссал маленько.

Наши все уже из толпы выбрались, Рамиз с пацанами по одной стене, мы тоже на открытое место пробились. Видим: если сейчас мы на них пойдем, за нами весь зал пойдет, если струсим, замрем — они тоже замрут. По крайней мере, так казалось.

Эти, из Кэннинг-Тауна, никого в толпе не искали: ни меня, ни Джимми Фоли. Они решили так: раз мы себя крутыми считаем, нужно нас учить. Все. Поэтому мочи всех подряд. Кто выступает — стреляй. Никто не выступает — так просто стреляй. Зачистка, короче говоря.

Только вот ошибочка вышла.

Зал был битком, раза в два больше, чем по безопасности можно. От страха у всех матка до кадыка, а бежать-то некуда. Один выход — мочить отморозков. На них так навалились — они обрезы поднять не успели.

У них и кроме обрезов всего было полно, но тут уже и мы не дураки. И, потом, у нас-то семьсот человек, хоть и переоравших, и они нам всем активно не нравятся. Так что, когда с обрезами разобрались, дальше уже без проблем.

Раз, два и пошло месилово.

Рамиз вообще без башни, прет как танк на того, кто ближе. Тут же мужика вырубил, а сверху еще Афтаб с Афзалом прошлись. Все, доктор сказал: «в морг». Джавед другому нунчаками плечо разнес так, что рука плетью повисла. Третий поднял обрез, стрельнул по Джаведу, промазал, попал девчонке в руку. Девчонка в обморок, все в крик.

Элвис вообще с мачете пришел. Мужик пушку поднял, он ему по руке и рубанул. Отстрелялся мужик. Воет, морда в крови. Уполз куда-то.

Потом уже совсем куча мала началась. Все потные. Ножи пошли в ход. Семьсот человек, давка, народ друг друга молотит почем зря. Как увидел лицо незнакомое — мочи. Эти быки так и не поняли: кто там мы, кто не мы — их все били.

Со мной рядом Дин Лонгмор махался: он всегда с собой носил резец, как у скульптора. Вот он ему сейчас и пригодился. Раз — и чуваку какому-то морду раскроил, а я еще розочкой по челюсти добавил. Тот на меня — повалил. Думаю: конец. Нет. Кто-то его за шкирку поднял и так в живот сунул, что у него все, что внутри, наружу полезло. Смотрю: Ронни Гуд.