Владимир Константинов - Жертва мистификации

— Ну ты и жук, Миша! — невесело усмехнулся Сергей. — А то ты не знаешь, сколько раз мы пытались склеить наши отношения. Сколько же можно ещё людей смешить?

— Жалко мне её, Сережа.

— А кого тебе не жалко, сердобольный ты наш? — Сергей вздохнул. Достал пачку сигарет, закурил. — Честно признаться, мне и самому её жалко. Правда. Путевая она в общем-то баба. Все ей Господь дал, кроме счастья. Ага. А где ты её видел?

— Вчера была у нас в гостях. У ней моя Валентина что-то вроде духовника. Вчера вместе, что белуги, ревели... А тут ещё ты, будто призрак ходишь. Ну. И почему, елки, жизнь такая непутевая?! Чем лучше человек, тем больше мается.

— Ну ты даешь! — рассмеялся Иванов. — Никогда прежде не отмечал у тебя склонности к философским обобщениям. Стареешь что ли?

— Наверное, — согласился Краснов. — Женщину тебе, Сережа, хорошую надо, понимаешь. Это у тебя все от одиночества. Одиночество тебя доконало. Факт.

— Пошел бы ты, психолог, со своими пошлыми сентенциями куда подальше! — вспылил Сергей. — Придурок!

— Ему же хочешь добра, и ты же оказываешься виноватым! — окончательно обиделся Михаил. — Еще и обзывается! — Он вышел из кабинета, демонстративно хлопнув дверью.

После ухода друга, Сергей встал из-за стола и принялся вышагивать взад-вперед по кабинету. Прав Михаил. Тысячу раз прав! С ним действительно творится что-то неладное. Ничего не радует. Живет — будто одолжение делает. Настроение кислее квашенной капусты. Тоска зеленая! Совсем расклеился к шутам. Вон даже его постоянный оппонент Иванов больше не появляется. Похоже, умер.

«И не надейся, — тут же услышал он знакомый голос. — Я ещё тебя переживу».

«Это вряд ли может случиться. Привет, зануда!» — искренне обрадовался Сергей их встрече.

«Ну ты, блин, даешь! — возмутился Иванов. — Михаила ни за что, ни про что обидел. Теперь вот меня пытаешься.»

«Да нет, это я так. Извини! Что так долго не появлялся?»

«А то ты сам не знаешь? На тебя смотреть-то тошно, не то что разговаривать. Не мужик, а черт-те что и сбоку бантик. Картина не из приятных».

«Это точно, — вновь согласился Сергей. — Будем надеятся, что это временно».

"На этот счет есть хорошая пословица: «На Бога надейся, а сам не плошай».

«Тоже верно».

«Тоже верно, — смешно передразнил его Иванов. — Курица ты мокрая, а не мужик. Встряхнись! Возьми интересное дело. А то распустил сопли! Тьфу!»

В это время зазвонил телефон. Сергей снял трубку.

— Алло! Слушаю.

— Здравствуй, Сережа! — услышал знакомый голос Рокотова. — Как поживаешь?

— Привет, Володя! Да так как-то, — ответил неопределенно.

— Говорят, что ты сейчас за начальника?

— Это временно. Жду не дождусь, когда он из отпуска приедет. Ты-то как?

— Нормально. Ты смог бы меня принять?

— Что за вопрос. Конечно.

— Тогда я сейчас подскочу.

— Жду.

После рассказа Рокотова, Сергей почувствовал знакомое волнение. Вот оно — то самое дело, которое сейчас нужно.

— Что скажешь? — спросил Владимир.

— У меня нет слов, — развел руками Иванов. — Хитро придумано. Очень хитро. Вам противостоят очень серьезные оппоненты. Их могучий интеллект видно невооруженным взглядом. Я вам не завидую. Да, но зачем ты мне все это рассказал?

— Хочу, чтобы ты возглавил следствие.

— Я что-то в этом роде предполагал. Заманчиво. Очень заманчиво. Что ж, попытаюсь убедить прокурора. А кто у тебя работает по этому делу?

— Беркутов.

— Этот баламут?

— Ты, Сергей, не прав. Он очень толковый сыщик.

— Я не о деловых его качествах, а о характере.

— Здесь ты, пожалуй, прав. Характер у него действительно не подарок. Кстати, он тебе никого не напоминает?

— Потому-то я и говорю, что нам трудно будет сработаться.

Досконально проанализировав ситуацию, Беркутов пришел к выводу, что раскрыть убийства Аристархова и Шмыгова будет крайне трудно, если вообще возможно. Убийца был тертым калачом и, практически, не оставил никаких шансов к нему подобраться. И надо же было ему высунуться с этим делом? Придурок! Это называется — подзалетел. Определенно. Ну и что из того, что он, Дмитрий, доказал, что художник был убит? Это ровным счетом ничего не значит. Следов нет, свидетелей тоже что-то не видно и в ближаейшее время не предвидется. Даже если он и найдет его, то чем докажет вину? То-то и оно. А об убийстве Аристархова и говорить нечего. Пока-что прокуратурой отказано в возбуждении уголовного дела и будет ли оно когда-нибудь возбуждено — на воде вилами писано. Словом, сполшной атас, Определенно. Но именно с дела Аристархова Дмитрий и решил начать. Его смущало автодорожное происшествие, в котором погибли первая жена и сын Аристархова. Ну, очень смущало.