Владимир Константинов - Жертва мистификации

Что же все-таки заставило Аристархова свести счеты с жизнью? Это должна быть очень веская причина. Определенно. Он не выглядел слабаком, чтобы выбрасываться из окна по пустякам. Версию несчастной любви и вероломства жены он отбросил. Значит, надо искать причину на стороне. Почему он так поздно явился домой? Где был, с кем встречался?

Беркутов посмотрел на часы. Половина восьмого. А контора фирмы Аристархова «Гарантия» работала с девяти. До девяти можно ещё позавтракать и с полчасика покимарить. И он направил своего «Мутанта» домой.

Светлана, увидев его, радостно засветилась, обняла, поцеловала, будто сто лет не виделись. При виде жены у Дмитрия тут же улучшилось настроение. Как же ему крупно повезло в жизни, что он её встретил. Правда, пока законных оснований называть Светлану женой у него не было. Если бы какой-нибудь следователь записывал в протокол его анкетные данные, то в лучшем случае написал бы: «Находится в фактических брачных отношениях с гражданкой Бехтеревой С.Н.», а то и просто: «сожительствует». Как-то у них все не получается узаконить отношения.

— Что-то серьезное произошло? — спросила Светлана с тревогой в голосе.

Женская любознательность не знает границ. Все то им надо знать. Если женщина не стремиться быть в курсе всех событий, то это уже не женщина. Определенно.

— Ничего особенного. Самоубийство, — ответил Беркутов.

— Ничего себе — «ничего особенного»! Как ты можешь так говорить?! Это же какое горе родным, близким!

— Мы к этому привыкли. Для нас это работа.

— Врешь ты все, Дима. К этому невозможно привыкнуть.

— Может быть ты и права. Но только если бы мы каждую смерть принимали близко к сердцу, то никаких бы нервов не хватило. И хватит мне тут, понимаешь, зубы заговаривать. Скажи — ты собираешься кормить мужа?

— Ну конечно же. Иди мой руки.

Когда Дмитрий побрился, умылся и сел за стол, Светлана выставила перед ним бокал молока и тарелку с горой чебуреков. Они были румынными, с пылу, с жару.

— У меня нет слов! Когда ты успела?! — удивился он.

Она рассмеялась, довольная произведенным эффектом.

— А я чувствовала, что ты заедешь позавтракать. Вот и постаралась. Надо тебя немного откормить, а то совсем дошел — кожа да кости.

— Нет, ты неправа. Я ещё очень даже иго-го! — Он согнул руку в локте. — Вот, пощупай.

— Да ладно тебе, — рассмеялась Светлана. — Верю, верю!

— Нет, ты все же пощупай! — настаивал он. — Потому, как считаю твои слова дискредитацией своей личности.

Она пощупала, шутливо воскликнула:

— Ну надо же! Никогда бы не подумала!

— Так ты ещё и думаешь?! Ну, ты, блин, даешь. Ты меня все больше удивляешь. Каждый день что-нибудь новенькое, неожиданное.

— Ешь, балаболка!

— Слушай, Свет, а когда мы с тобой узаконим, так сказать, наши отношения?

— А разве нам так плохо вместе? — вопросом ответила она.

— Нет, и так, конечно, хорошо. Но штамп в паспорте придает уверенности. Согласись?

— Ничего он не придает. Пустая формальность — и только. Уверенности придет любовь. Ты меня любишь?

— Любишь. А ты меня?

— Тоже — любишь. И запомни, Димочка, раз и навсегда — я тебя никогда и ни за что не разлюблю, чтобы не случилось. Понял?

— А что может случиться?

— Да нет, я просто. Мало ли, — отчего-то смутилась Светлана.

— И я тебя — никогда. А тебе не пора в школу?

— Нет. У меня сегодня третий и четвертый уроки. Да ешь ты, наконец. А то подумаю, что тебя уже кто-то накормил и сильно обижусь.

Больше Дмитрий не отвлекался на разговоры, и принялся за чебуреки.

* * *

В девять ноль пять Беркутов уже стоял в офисе фирмы Аристархова и протягивал молодому, но большому менту с туповатым равнодушным лицом служебное удостоверение. Он был таким большим, что Дмитрию приходилось задирать голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Впрочем, ничего там интересного он не увидел. Глаза его были девственно непорочны и пусты. Похоже, он решил начать жизнь с чистого листа. На поясе у парня висела резиновая дубинка, а на груди — автомат. Серьезная охрана.

Внимательно изучив удостовернеие Дмитрия, парень сверил фото с оригиналом, отдал честь и проговорил равнодушно:

— Проходите.

— У вас где находится кабинет Аристархова?

— Второй этаж. Двести одиннадцатая комната.

В приемной молоденькая секретарша, этакая голенастая птаха с большими тревожными глазами, что-то наяривала на компьютере. Она лишь испуганно взглянула на Беркутова и продолжила свое занятие.

«Странно, а чего это она боиться?» — подумал Дмитрий.