Владимир Константинов - Жестокие игры

Включил настольную лампу. Половина второго, а сна ни в одном глазу. Бессонница — первый признак старения плоти. Нет, с этой беспардонной гостьей надо что-то делать. Испытанный способ — поесть. Осторожно, чтобы не разбудить Светлану, выбираюсь из постели. Не смог отказать себе в удовольствии — полюбоваться на спящую любимую. Она была прекрасна! Я долго стоял у кровати и смотрел на нее, как смотрит маленький мальчик на новогоднюю елку. А в голове моей бродили сумбурные непричесанные мысли, то уносящие меня к истокам моего Я, то забрасывающие в далекое будущее. И на душе было светло, радостно и, одновременно, печально. Печально, — что жизнь уже перешла рубикон и теперь катиться к логической развязке. Радостно, — что прожил я её в общем и целом нормально. Да что там! Хорошо я её прожил, на полную, можно сказать, катушку. А светло — оттого, что меня любит такая чудесная девушка! Даже не вериться, что такая девушка смогла полюбить такого поношенного типа, как я.

Очевидно, у меня был до того глупый и смешной вид, что Иванов не выдержал и саркастически рассмеялся, сопроводив смех своим традиционным: «Ну, ты, блин, даешь!»

Это меня отрезвило, и я поплелся на кухню бороться с бессонницей традиционным методом. Внутренность холодильника свидетельствовала о наличии в доме женщины. Он был заставлен кастрюлями и завален продуктами. Прежде в нем можно было отыскать разве что кусок зачерствелой брынзы или, в лучшем случае, — полуобглоданную куриную ножку. Он и работал сейчас иначе — удовлетворенно, утробно урчал, А раньше трясся, как припадочный. Точно. Извлек приличный кусок полукопченой колбасы, нашел даже бутылку пива. Фантастика! В этом доме пиво никогда не имело счастья дойти до холодильника — всегда уничтожалось по дороге к нему. Отломил краюху хлеба и принялся активно бороться с бесссонницей. Все мои бывшие жены (Светлана не стала исключением) утверждали, что ломать хлеб неприлично. Я не возражал, но продолжал молча делать свое дело. Нарезанный хлеб, по моему твердому убеждению, теряет вкус и запашистость.

Сегодня идем со Светланой в ресторан. Никак не думал, что ей так быстро и так легко удастся сблизиться с мадам Верхорученко. Вероятно, наши оппоненты даже не могли предположить, что майор милиции заявится в салон под своим именем да ещё с дурными намерениями. План Светланы удался на все сто. Она у меня молодчина! Ага. Могла стать большой актрисой и затмить саму Лидию Холодову. Наверняка.

При воспоминании о Холодовой я невольно усмехнулся. Выдающаяся была женщина! Задала она нам жару со своим любовником — этим жгучем красавцем абреком, ловко имитировав собственные смерти при весьма загадочных обстоятельствах. В конце-концов мне удалось склонить её к сотрудничеству. Сейчас потрясает зрителей на сцене Тамбовского драмтеатра. А о том, что между нами однажды произошло, я стараюсь забыть. Хотя забыть это, как видите, пока не удается. Это темное пятно в моей сравнительно светлой биографии. Минутная слабость. О ней мне даже Катя не напоминает, приходя во сне. А уж им там все о нас доподлинно известно. Вероятно, считает, что даже самый стойкий мужик имеет право на минутную слабость. Иначе было бы крайне трудно жить. Если вообще возможно. Праведники — они на иконах. А в жизни... В жизни все гораздо сложней. Хотя стремиться к этому надо изо всех сил.

Покончив с колбасой и хлебом и запив их пивом, вернулся в спальню. Полюбовался ещё некоторое время превосходным видом спящей любимой. Лег, погасил лампу и моментально уснул.

Утомленное солнце тихо с нами прощалось, уходя все дальше и дальше на запад. Меня с раннего детства мучили два вопроса: почему земля круглая? и отчего она крутится? То, что она круглая, я понял довольно быстро — чтобы люди могли друг с другом встретиться. А вот отчего она крутится, — я до сих пор понять не могу. Кто задал ей это вращение? И почему миллионы лет она крутится всегда с определенной скоростью, представляя собой универсальную модель вечного двигателя? Может быть для того, чтобы солнечного света и тепла всем было поровну? И чтобы ночью люди могли полюбоваться великолепием открытого космоса? Но могла ли до этого додуматься сама природа? То-то и оно. Вопрос этот не такой уж и детский, каким может показаться на первый взгляд. Как бы там ни было, а солнце все дальше уходило на запад, а наш огромный громоздкий город с той же скоростью двигался на восток, навстречу ослепительной черноте космоса. Схлынули с его широких улиц толпы беженцев с работы, но зато стали более полноводными потоки легковых машин.