Владимир Константинов - Жестокие игры

«Черт возьми! Это что-то новенькое!» — думаю я, возвращаясь из томной, сладкой нерваны к реальности. Осматриваюсь. Мои соседки полулежат в креслах. Их головы откинуты, глаза полузакрыты, руки блуждают по интимным местам тел. Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Все это совсем непохоже на то, что было прежде. Я испытваю сильное возбуждение. В сознании, помимо моей воли, рисуются самые откровенные сцены. Эта Верхорученко знает свое дело.

— Все, девочки, просыпаемся! — наконец звучит её команда.

Очнувшись, «девочки» глупо улыбаются, смущенно косясь на соседок. Им эти сеансы положительно нравятся.

— А теперь попьем кофе и обменяемся впечатлениями, — говорит Людмила Яковлевна.

После занятий она берет меня под руку и, наклонишись к моему уху, вкрадчиво говорит:

— Светлана Анатольевна, пойдемте ко мне в кабинет. Посудачим. Попьем вино. У меня есть сухой «Мартини». Вы пили сухой «Мартини» со льдом?

— Нет.

— Тогда вы обязательно должны попробовать. Пойдемте.

Она сама напрашивалась ко мне в подруги. Отказывать ей в этом было бы с моей стороны непростительной глупостью. Ведь именно за этим я сюда и пришла.

Ее кабинет утопал в роскоши, но свидетельствовал от отсутствии элементарного вкуса его хозяйки. Здесь все было смешано и свалено в одну кучу — эпохи, стили, школы, направления. Строгий классицизм писменного стола с трудом уживался с помпезным барокко кресел и стульев. Современное якрое и вычурное чешское стекло соседствовало с венецианским. На стене рядом с современной картиной с изображением ярких ломанных линий, сквозь которые выгладывал какой-то страшный ни то человеческий, ни то рыбий глаз, висела репродукция картины Айвазовского «Девятый вал». И так во всем.

— Нравится? — спросила Верхорученко, заметив, что я рассматриваю убранство её кабинета.

— Богато. Очень! — ответила я.

Она удовлетворенно улыбнулась. Для неё это было высшей похвалой. Людмила Яковлевна достала из бара бутылку «Мартини» и два хрустальных стакана, из холодильника — миску со льдом, наполнила наполовину стаканы вином, бросила в каждый по несколько кусочков льда.

— Присаживатесь, Светлана Анатольевна, — указала она в одно из кресел. Протянула мне стакан с вином. — Я хочу выпить за наше знакомство. Не скрою, вы мне положительно нравитесь. Есть в вас что-то этакое. Признайтесь, — вас боятся мужчины.

Я отхлебнула вино. Оно действительно было очень приятным. Пожала плечами. Ответила:

— Что-то не замечала. Отчего вы так решили?

— Вы — личность. А мужчины, как правило, бояться таких женщин и бегут от них, как черт от ладана.

Странная она, эта мадам. С одной стороны, — эта вот безвкусица. С другой — четкая аргументация в разговоре, знание человеческой психологии, в особенности, — женской.

— Как видите, нашел один смельчак, — улыбнулась я.

— Да, очень героический мужчина! — вокликнула Людмила Яковлевна и рассмеялась.

Я чувствовала, что она меня не просто так пригласила в свой кабинет и ждала, когда она приступит к делу. Ждать пришлось сосем недолго.

— Светлана Анатольевна, я скоро отмечаю день рождения и хотела бы вас с женихом пригласить к себе на торжество. Как вы на это посмотрите?

Я мысленно усмехнулась, так как точно знала, что родилась она 12 сентября 1966 года. Вероятно, там мы и встретим того, кто нам нужен.

— Не знаю, — с сомнением ответила. — Удобно ли. Ведь мы с вами почти незнакомы.

— Ну, во-первых, мы с вами знакомы уже достаточно, — энергично проговорила Верхорученко, ободренная моим сомнением. — Во-вторых, вы мне очень нравитесь и хочу, чтобы у меня на дне рождения были приятные мне люди. И в-третьих, я надеюсь, что мы с вами станем подругами.

— Хорошо. Я скажу Сергею Ивановичу. Если он согласится, то... А я с удовольствием.

— Вы что же, так его и зовете по имени-отчеству?

— Да нет. Это я так. Я где будете отмечать?

— В ресторане «Ермак». В банкетном зале. Будет только узкий круг моих друзей.

Выйдя из салона, я села в «Жигули» и помчалась в детский садик за Верочкой. Нашла её уже одетой и ждущей меня в раздевалке. Только сандалии у неё были надеты, как всегда, на разные ноги.

— Господи! Когда ты научишься правильно надевать обувь, — сказала я, переобувая её. На что она мне резонно ответила:

— Когда стану такой, как ты.

— Да, долго придется ждать.

Всю дорогу она мне рассказывала, как какая-то Ира испачкала в акварельной краске все платье.

— Не ябедничай, — сказала я ей.