Владимир Константинов - Жестокие игры

— Ты не обижайся, но только это действительно так. Уверен — при тебе он ничего говорить не будет.

Через полчаса в моем кабинете появляется знакомая внушительная фигура. Но что это у него с лицом?! Если бы я точно не знал, что передо мной именно Кудрявцев, то ни за что бы в это не поверил. Его теперь и родная мама не узнает. Но мое нахождение за рабочим столом удивляет его ничуть не меньше, чем меня — его внешность. Брови его стремительно взлетают вверх, а такого глупого лица я у него прежде никогда не отмечал. Но он быстро справляется с эмоциями, говорит добродушно:

— Со счастливым вас «воскрешением», Сергей Иванович. Поздравляю! На подобные авантюры даже я не способен.

— Спасибо на добром слове, Роман Данилович! Доброе слово оно ведь и кошке приятно. Как доехали? Как устроились?

— Спасибо за заботу, Сергей Иванович, — улыбается Кудрявцев. — Все хорошо. Как говорится — жалоб и заявлений нет.

— Вот и хорошо. Всегда рад оказать вам мелкую услугу. Мы поначалу хотели вам заказать люкс в гранд-отеле, а потом подумали, подумали и решили — зачем вам эти лишние траты? Вы заслуживаете большего. Верно?

— Вы, как всегда, оригинальничаете? Позвольте полюбопытствовать — каким образом вам удалось заставить на вас работать этого... Как его? Представителя ФСБ, который меня встречал? Тонков, кажется. Да, этого Тонкова?

— А его и заставлять не нужно было. Вам это очевидно трудно понять, но порядочный человек не может долго служить вашей камарильи. Он либо спивается, либо пускает себе пулю в лоб, либо начинает с вами активно бороться. Тонков, или вернее сказать, Башутин Виктор Михайлович выбрал третье и сам пришел к нам.

Кудрявцев надул породистые щеки, почмокал полными губами и совсем стал походить на прежнего. Махнул на меня пренебрежительно рукой, презрительно сказал:

— Да полно вам, Сергей Иванович, долдонить, будто заклинание: «честность», «порядочность». В вашем возрасте это даже не смешно. Где вы их видели? Восточная пословица права: «Сколько не говори — халва, во рту слаще не станет». Порядочный человек! Ха-ха! Есть лишь жалкая кучка фанатиков, вроде вас, все ещё верящих детским сказкам о победе добра над злом. Проснитесь, господин следователь. Мир давным-давно не тот, каким вы его все ещё себе представляете. Как говорится, поезд давно ушел и вы не успели запрыгнуть на подножку последнего вагона и так и остались на далекой станции под названием «Детство». Но сейчас даже дети мыслят иначе. Каждый человек ищет личной выгоды и его совсем не волнует, каким образом она достигнута.

— Вот так, значит, да? Образно. Очень образно. А знаете, чем человек отличается от обезьяны?

— Ну-ну, — усмехнулся Кудрявцев. — И чем же?

— Тем, что голодный шимпанзе ни при каких условиях не откажется от предложенного банана, а голодный человек может себе позволить подобную роскошь.

Великий авантюрист покрутил удивленно головой, вновь почмокал губами, сказал одобрительно:

— Оригинально! И весьма. Н-да. Ваша аргументация, порой озадачивает, ставит в тупик. Я ещё при нашей первой встрече удивлялся — как человек с вашим блестящим аналитическим умом и вашими талантами, может довольствоваться должностью какого-то следователя? Ведь при желании, вы могли иметь в сто, в тысячу раз больше того, что имеете.

— Все потому, Роман Данилович, что не хочу встать, а вернее, опуститься на один уровень с тем самым шимпанзе. Только поэтому.

— Да бросьте вы! — раздражено проговорил Кудрявцев. — Это же несерьезно.

— Еще как серьзно, милейший. И зря вы обижаете сказки. В ту счастливую пору вы стояли гораздо ближе к человеку и дальше от шимпанзе, чем теперь. Уверяю вас.

— Ну знаете ли, — натянуто рассмеялся матерый мошенник.

Я видел, что мои слова его здорово цепляли. Этого я собственно и добивался. Я не верил, что умный и талантливый человек, каким несомненно является Кудрявцев, не мог не задумываться над тем, о чем мы сейчас говорили. Обязательно задумывался. Он лишь был уверен, что так, как он жил до этого, живет большинство. А потому пытался доказать себе, а теперь пытается доказать мне, что поступал правильно. Я же стремлюсь поколебать эту его уверенность. Если мне удасться это сделать, то у нас обязательно состоится откровенный разговор по существу. Обязательно. Интуиция мне подсказывает, что Кудрявцев близок к этому.

— Скажите, Роман Данилович, вы верите в Бога? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Наверное. В определенной мере конечно.