Евгений Сухов - Генералы шального азарта

В комнату маменьки Капу не пустили.

– Ступай к себе, не мельтеши тут, – оттолкнул Капу отчим и закрыл дверь.

Сдавленный крик послышался почти тотчас, как только отчим ступил в женские покои. А потом маменька закричала в полный голос:

– Кто дал тебе право входить ко мне?! Изыди, бес, изыди!

Как рассказывала потом тетка Наталья, что проводила у маменьки все последние дни, та даже нашла в себе силы запустить в мужа подушкой, после чего упала на постелю в изнеможении, с искаженным болью лицом. Потом она захрипела и стала нещадно бить себя по лицу с невероятной быстротой. Попытки тетки и отчима хоть как-то унять ее ни к чему не привели.

Вызвали доктора, но тот только беспомощно качал головой и твердил что-то о «магнетическом кризе» и полной невозможности ему противостоять, потому как «такое явление магнетического сомнамбулизма врачебной наукой еще не изучено». Изловчившись, он все же сделал маменьке успокоительный укол, но от этого лучше ей не стало. Единственно, в чем, возможно, помогла инъекция, так это в том, что маменька отняла руки от лица и стала щипать и царапать ногтями свою грудь, выскочившую из рубашки. Затем тело ее выгнулось дугой до такой степени, что тетка Наталья, по ее собственным словам, «испугалась, как бы она не переломилась пополам». Усилия тетки и отчима вернуть тело маменьки в горизонтальное положение оказались тщетными. После этого невероятного гимнастического «мостика» тело страдалицы вдруг разом обмякло и приняло обыкновенное положение. Гримаса боли с ее лица исчезла, черты заметно оживились, и она даже сказала вслух несколько пророческих фраз, что впоследствии привели в изумление и благоговейный трепет не только Мещанский и соседствующие с ним Купеческий и Дворянский кварталы, но и весь город Подольск. А затем маменька тихонько померла, и пробившийся сквозь безжизненную бледность тонкий румянец так и застыл на ее лице.

– Отмучилась, родная, – с каким-то затаенным облегчением констатировала маменькин конец тетка Наталья и тотчас завыла в голос с разными бабьими причитаниями навроде тех, какие обычно бывают в подобных случаях: «На кого ты нас оставила! Что же нам без тебя, родная, делать?».

Отчим же выглядел подавленным, был бледен, и у него заметно тряслись губы.

Когда Капе сообщили о смерти маменьки, она заплакала. Хотя и не очень понимала значение слова «кончина». Ведь ей было всего восемь лет. К тому же все вокруг говорили, что умирает только тело, а душа остается живой, поскольку она бессмертна. Капитолина еще долго всматривалась в комнатное пространство в надежде увидеть маменькину душу, даже щурила глаза, но ничего, кроме бессмысленно снующих туда-сюда крохотных пылинок, не заприметила.

А пророческие слова, что обронила перед смертью маменька, были страшными:

– Завтрева на Большой Московской дом Мясоедова сгорит, – сказала она, вращая глазами. – А в том доме бабушка с внучкой от дыма задохнутся. Насмерть.

И что вы думаете?

Случилось именно так, как предсказала маменька Капы. На следующий день, ближе к вечеру, дом бакалейного торговца Саввы Мясоедова запылал. И как-то мигом. То ли уголек из печи выпал на дощатый пол, то ли еще чего неладно было, а только выгорел этот дом дотла. И в пепелище того дома обугленные косточки отыскались: мясоедовской бабушки и ее внучки. Видно, задохнулись в дыму, а потому выбраться наружу не поспели.

А еще сказала маменька Капы, что Семен Бонифатьевич Кокорин, столбовой дворянин и гласный городской думы города Подольска, утопнет в речке Пахре в точности на Троицын день. Что Зинаида Облучкова, сорокалетняя вдовица, родит ребеночка с рожками и козлиной бородой, а подольский уездный исправник Матвей Осипович Калганов совершенно не галантно сблюет на обеде у его высокопревосходительства московского генерал-губернатора Павла Алексеевича Тучкова, устроенного для полицейских чинов.

Конечно, не все в древнем городе Подольске поначалу поверили, что последние слова маменьки Капы Феониллы Полушкиной, владелицы постоялого двора с кабаком близ Варшавской заставы, оставшегося ей после загадочной смерти ее первого мужа, являются пророческими. Мало ли что может привидеться в беспамятстве или во время этого, как его, «магнетического криза». А то, что, дескать, Феонилла предугадала смерть мясоедовской бабушки и ее внучки, вовсе и не пророчество, а простое совпадение. Каковые, естественно, случаются в нашей грешной жизни не столь уж и редко, ежели на то посмотреть трезвым и пристальным взглядом.