Анатолий Галкин - Обжалованию не подлежит

– Вы, Женя, не понимаете всей сложности обстановки… Из-за Малько все, как на иголках сидят! Это просто – тихий ужас!.. А вы не осознали глубину ответственности.

– Я все осознала, товарищ Кузькин… Да, я сознаюсь, что Павел Иванович относился ко мне с особым интересом. Но сплетен про нас намного больше, чем было на самом деле.

– Так, Евгения – попались! Значит, что-то все-таки было! А прошлый раз говорили: «Ничего не было».

– Я говорила, что не было ничего серьезного… У нас было-то всего три раза. Вы мне верите?

– Верю, Женя! Верю… Но нужны подробности: когда, где, как?

– А муж?

– А мы ему не скажем. Клянусь честью!.. Вспоминайте, Женя.

– Так… Началось это в апреле. Он стал чаще заходить ко мне и намекать про это. А в мае в конце рабочего дня пригласил к себе в кабинет с отчетом. Ну тут и началось это самое…

– Ясно!

– А потом через неделю еще раз пригласил… А в конце мая сказал, что организует пикник для двоих. Сказал, что у него есть берлога в лесу, что на природе – очень романтично…

– Так, Евгения! А ты стеснялась… «Берлога» – это то, что нам надо!.. Где она?

– Не помню, товарищ Кузькин… Все, что было в лесу – отлично помню. А вот дорогу – смутно… Но если я поеду вместе с вами, то могу вспомнить!

– Вас понял, Евгения. Спасибо вам. Мы завтра утром и поедем… А как же муж?

– А мы ему не скажем!

«Мститель», судя по всем его действиям, был очень настойчивой личностью. Можно было не сомневаться, что, начав стрелять в прокурора Савушкина, он успешно завершит свое черное дело. Не завтра, так послезавтра!

Было решено тайно вывезти Юрия Ивановича и поселить в домике на озере Круглое. На исторические раскопки местные жители не приезжали. Не те времена!.. Да и сама дачка, предоставленная профессором Бэром, находилась на отшибе. Если не отходить от нее далеко, то можно тут долго скрываться. Как Ленин в Разливе…

По дороге Савушкин начал откровенничать. Он сидел с Ириной на заднем сиденье черной «Волги» и выкладывал ей, как спасительнице, многие интересные детали.

– Послушайте, Ирина, я знаю, кто убил Бакунину и Котенкова!.. Скажу вам под большим секретом – у него был сын!

– У кого?

– У Дмитрия Асадова.

– У маньяка?

– Нет, Ирочка! Он такой же маньяк, как я или вы… Он был полностью невиновен. Но – он был очень удобной для всех фигурой.

– Почему?

– Объясняю… Очень давно он чуть не исключил из комсомола Аллу и Игорька Котенкова. И те, естественно, имели на него зуб… А другим это было тоже выгодно – Малько сразу раскрывал громкое дело, а Бакунина сочиняла яркие статьи против члена бюро Горкома.

– А вам, Юрий Иванович, зачем надо было поддерживать липовое обвинение?

– А меня, Ирина, попросил уважаемый человек – Фирсов Николай Петрович.

– Мэр?

– Это сейчас он мэр. А тогда был секретарем Горкома… Я думаю, что он и Малько просил повесить все на Асадова. И с Котенковым он беседовал, и с другими.

– Я не пойму, Юрий Иванович, а зачем это надо было Фирсову?

– Я не выяснял, Ирочка, но Малько мне намекнул, что все это из-за сына мэра… Сейчас он известный в городе человек – Феликс Фирсов.

Потом Савушкин замолчал и стал смотреть на дорогу… Ирина не хотела его торопить, боясь спугнуть воспоминания. Она была уверена, что он не сможет молчать.

До Круглого озера оставалось три километра. И Савушкин заговорил:

– А Фирсов обрадовался, когда Асадова посадили на двадцать лет. Он всех наградил! И Малько, и его оперативников, и Котенкова, и свидетелей…

– А вас?

– Да, Ира. Каюсь, но и я выиграл от этой подлости… Через месяц после суда жену Асадова затравили, и она отравилась. А вот, что случилось с его сыном – не знаю. Парнем занимался Малько… Помню, что звали его Василий.

– И сколько ему лет?

– Тогда было десять, а сейчас – тридцать… Если это он мстит, то молодец! Поступает, как граф Монтекристо… Но вы поймайте его! Очень не хочется умирать.

И прокурор Савушкин опять замолчал…

Когда «Волга» подъехала к домику, солнце зашло за горизонт и как-то сразу стемнело… Совсем рядом послышались крики, смех и старинные песни. На Круглом озере творилось что-то невообразимое. Прямо у воды горели костры. По центру поляны был воткнут шест с черепом лошади наверху. А рядом какие-то огородные чучела с ритуальными масками… Но самое поразительное было в облике студентов.

Сорок человек были одеты в белые рубища, в холщевые рубахи до колен. У ребят одежда была покороче, но они были в портках, а у девушек и их не было… И вся эта современная молодежь прыгала через костры, молилась истуканам, бросала в воду венки, орала хоровые песни времен гусляра Садко.