Анатолий Безуглов - Рассказы и повести

Но Мажаровой казалось, что стоит только отлучиться, и именно в этот момент позвонит Виленский.

Шли дни, а от жениха не было ни слуху ни духу.

Вольская-Валуа начала потихоньку ворчать:

– Хоть бы открыточку прислал… Всего два слова…

Теперь, отправляясь в магазин или на рынок, она все чаще вздыхала, говоря при этом:

– Пора бы Сергею объявиться…

Это был намек на то, что с деньгами у обеих было весьма туго: помолвка потребовала солидных расходов.

А когда Нина в день получки вернулась без денег (зарплата ушла на покрытие долгов), Вольская-Валуа не сдержалась:

– Обижайся не обижайся, а мне не нравится. Так порядочные люди не поступают… Ел, понимаешь, на наш счет, пил, а…

– Что за мещанские разговоры! – перебила возмущенно тетку Нина.– Вы не имеете права!

– Имею! – в свою очередь перебила племянницу бывшая наездница.– Может, у него и бешеные деньги, а я тебе последние отдаю! Он, поди, сейчас икру трескает, а мы с тобой на макаронах сидим, копейки считаем!… Мог бы, между прочим, подкинуть, когда уезжал…

– Так ведь Сережа предлагал, но я отказалась… Я же вам рассказывала…

– Тоже мне гордячка нашлась! – фыркнула Вольская-Валуа.

– А кто меня учил: не мелочись? На такого жениха надо, мол, поставить все, что есть! Кто, а? – упрекала тетку Мажарова.

– Ладно, ладно,– несколько поостыла та.– Что теперь говорить… Я тебя не попрекаю. Просто обидно: лезешь из кожи вон, хочешь, как лучше, и обязательно что-то мешает!… Ну, хоть бы он еще на недельку задержался! Ей-богу, сделала бы все, чтобы вы уехали уже вместе… В загсе провернули бы быстренько. С его-то положением…

Разговоры о деньгах больше всего мучили Мажарову. И ведь речь шла о такой ничтожной сумме по сравнению с тем, что ее ожидало, когда она выйдет за Виленского. Дни, проведенные с Сергеем Николаевичем, вспоминались Нине как в волшебном сне: было так легко и красиво – рестораны, прогулки, наряды…

«До чего же мы рабы ничтожных бумажек! – с отчаянием думала девушка.– Надо жить так, чтобы не они властвовали над нами, а мы над ними… Так говорил и Сережа…»

Но как обрести эту желанную свободу, эту власть, Нина не знала. Но хотела. И ради этого была готова на что угодно.

Как-то забежал Антон. Первые слова его были:

– Что слышно от Сергея Николаевича?

– Он очень занят, Антоша,– неопределенно ответила Мажарова.– Но скоро освободится…

Ей было неловко признаваться, что жених пока ничем не дал знать о себе.

– Мне ничего не передавал?

– Господи,– раздраженно сказала Нина.– Человек только-только уехал, а ты…

– Понимаю, старуха, понимаю,– смутился Ремизов.

– Это сказка скоро сказывается, а дело…– назидательно произнесла Мажарова.

– Извини, Нинон,– виновато произнес Ремизов.– Просто все уже вот так осточертело! – Он чиркнул рукой по горлу.– Я взял и послал подальше…

– Кого?

– Ансамбль.

– Уволился? – удивилась Нина.

– Ну… Пусть кто-нибудь другой поет для пьяных рож… Понимаешь, неделю назад какой-то грузин заказывал одну песню за другой. Я, не щадя голоса, исполнял все его прихоти. А он, подлец, кинул мне всего рубль! Это было последней каплей. Нет, Антон Ремизов создан для более высокого полета, чем «Альбатрос»…

Бывший солист ансамбля улыбнулся своей шутке.

– А как у тебя с Верой?-поинтересовалась Мажарова.

– Да ну ее,– отмахнулся с гримасой Ремизов.– Рабоче-крестьянская кровь… Отсталая девица! Говорит, сначала распишемся… А на кой черт козе баян? Тоже мне богатство!

– Ясно,– усмехнулась Нина.– Не обломилось..

– Я даже рад. Свяжись с такой – крови попортишь ого-го!… Ну, чао, старушка!

– Чао.

– Если будет какой сигнал от Виленского…

– О чем речь, Антоша! Тут же звякну,– заверила его Мажарова.

Юрий Алексеевич Крюков позвонил домой в день, когда в университете вывесили списки прошедших по конкурсу абитуриентов. Трубку взяла Валентина Павловна.

– Ну как, Валюша?– взволнованно спросил кандидат наук.

– Хорошо, Юлик,– ответила спокойно и с достоинством жена.– Наш Игорь – студент! Да, да! Сама приказ читала…

У Юрия Алексеевича вырвалось какое-то нечленораздельное клокотание, потом он, справившись с нахлынувшей радостью, произнес:

– Ну что, мать, кто был прав? Я ведь говорил, что наш сын пройдет! И без всякого блата!

– Посмотрела бы, как ты сейчас пел, если бы не я,– усмехнулась Валентина Павловна.

– Валентина! – раздался в трубке строгий голос Крюкова.– Ты была у Журавского? Отвечай!