Андрей Воронин - Таможня дает добро

— Зато мне было сложно. Я же не мог сказать, что люблю тебя.

— А хотелось?

— Ты даже не можешь представить себе, как сильно хотелось.

— Захотел бы, сказал.

— Ложь — страшная штука, — Дорогин продолжал смотреть в потолок. — Один раз соврешь, а потом нет дороги назад. Одна ложь порождает другую, начинаешь забывать, где правда, а где вранье, и потом обязательно попадешься.

— Я же говорю, — улыбнулась Тамара, — ты нравился мне глухонемым. Глухонемой не может соврать сам, не может услышать чужую ложь.

Дорогин обнял Солодкину и бережно прижал к себе.

— Мне немного не хватает роста, — сказала женщина.

—- Для чего?

— Чтобы ты мог, не нагибаясь, целовать меня.

— Может, это у меня рост выше нужного?

— Влюбленные, если у них нет детей, говорят глупости друг другу.

— Не надо об этом.

— Почему?

— Ты сам знаешь.

— Теперь ты стала выше меня.

Дорогин подхватил Тамару на руки. Женщина игриво застучала кулаками по его плечам, приговаривая:

— Отпусти, пойду сама.

— Нет уж, сам понесу,

— Мне так странно было смотреть с высоты на знакомые вещи, когда ты нес меня. — Неужели ты всегда видишь мир таким?

— К этому привыкаешь.

Мужчина и женщина говорили, делая вид, будто не замечают, что раздевают друг друга.

— Погоди. Ну почему ты такой нетерпеливый? Тамаре самой пришлось освободиться от халата,

поскольку Дорогин никак не мог совладать с узлом на поясе, дергал, но лишь сильнее его затягивал.

— Почему ты не завязываешь его на бант? Тамара пожала плечами..

— Мне бы хотелось чувствовать то же, что было в первый раз, но это невозможно.

- Почему? — спросил Дорогин.

— Не знаю…

— Тамара, ты ошибаешься, мы чувствуем то же самое, но…

— Что «но»? — остановила его женщина, приложив ладонь к его губам.

Дорогин поцеловал один за другим ее пальцы, задержался на мизинце. Затем прижал женскую ладонь к своей щеке.

— Мы привыкаем к любви, к близости, как привыкаем к теплу, к солнцу. Лишь ночью мы замечаем, что солнце зашло, а в холод тоскуем о тепле.

— Я не думала, что ты такой сентиментальный.

— Я и сам не подозревал.

—-Снова говорим глупости, — засмеялась женщина.

— И мало того, что говорим, мы их еще и слушаем.

— Наверное, это неправильно, — сказала Тамара, — но мне нравится, когда ты немного небрит.

— Прошлый раз ты выговаривала мне за щетину на щеках.

— Это было в прошлый раз.

-— Молчи, — Дорогин, мягко придерживая женщину, положил ее на кровать.

— Я не кукла, чтобы ты меня укладывал.

— Я же сказал тебе, молчи, я все равно не слышу тебя.

— Если ты не слышишь, то не должен и говорить.

Дорогин жадно смотрел на Тамару, а женщина, наоборот, принимала поцелуи и объятия, плотно закрыв глаза. И мужчине казалось, что она щурится от яркого солнца, хотя в спальне царил полумрак.

Они не закрыли дверь в комнату, и, когда Тамаре показалось, что уже не замечает ничего вокруг себя, она почувствовала, как ей в бедро ткнулся холодный и мокрый нос Лютера. А затем пес, положив передние лапы на край кроватри, лизнул ее слегка влажное колено.

Она глубоко вздохнула и открыла глаза.

—Пошел вон отсюда!

— Он тебе мешает?

— Я не могу, когда с нами кто‑то третий, пусть даже это бессловесный пес.

—-Лютер, ты слышал, что сказала тебе Тамара?

— Он глухонемой..,

Пес сделал вид, будто абсолютно не понимает, чего от него хотят люди, хотя Дорогин был уверен: Лютер прекрасно знает, почему им недовольны.

— Он понимает, что ты сейчас не сможешь оторваться от меня, — улыбнулась Тамара. — Но когда на меня смотрят, я не могу расслабиться…

— Я знаю, поэтому у нас в спальне и нет зеркала.

— Прогони его.

Лютер отошел на безопасное расстояние, на такое, что до него невозможно было дотянуться рукой, сел и, высунув из пасти язык, смотрел на мужчину и женщину умными глазами.

— Это невыносимо! — Тамара схватила одну из подушек и запустила ею в Лютера. Лишь после этого пес недовольно удалился.

Дорогин подбежал к двери, захлопнул ее.

— Лютер, если захочет, надавит лапами на дверную ручку.

— Такую минуту испортил!

— Что ты хочешь, животное, настоящее животное. Ему просто завидно.

Теперь, когда в комнате стало совсем темно, Тамара вела себя уже несколько смелее. Это было как в танце, когда женщина, увлекшись, начинает вести партнера, а тот ей подыгрывает.

Они ощутили облегчение почти одновременно. На несколько секунд замерли. А затем Дорогин все еще страстно поцеловал Тамару. Поцелуй был таким долгим, что когда они разомкнули губы,от страсти осталась одна нежность. Дорогин лег рядом с Томой. До этого им казалось, что в комнате совершенно темно, теперь же, то ли луна выглядывала из‑за леса, то ли страсть, туманившая головы, отошла на второй план, тень оконной рамы крестом лежала на кровати, но именно этот зловещий черный крест и не замечали счастливые мужчина и женщина.