Владимир Колычев - Мои грехи, моя расплата

Но как бы ни силен был Болек, Ефим все же держался с упорством спартанцев в Фермопильском ущелье. Два раза побывал в нокдауне, но все равно продолжал огрызаться, и его контратаки нет-нет, но достигали цели, заставляя противника осторожничать… Он мог бы продержаться еще пару раундов, но их было шесть, и вряд ли он сможет удержаться на ногах до конца. Силы уже на исходе, голова похожа на колокол: каждый удар отдается тяжелым гулом. После четвертого раунда он понял, что у него есть только один шанс с достоинством выйти из боя. Только нокаут мог спасти положение, поэтому, выбрав момент, Ефим ринулся в решающую атаку, но… Убойный джеб на противоходе по эффективности своей мог сравниться с выстрелом из противотанковой пушки. Кулак врезался точно в подбородок, и Ефим «поплыл». Но рефери не остановил бой, и, воспользовавшись моментом, с разворотом в прыжке Болек влепил ему пяткой под ухо. Это был полный разгром.

В себя Ефим приходил в раздевалке, куда и зашел авторитетный тренер. Недорогой, ладно сидящий спортивный костюм, на груди – круглый двухкнопочный секундомер. Сам он был средних лет, заурядного роста, умеренной комплекции; в его внешности не просматривалось ничего устрашающего – удлиненная голова с выпуклым лбом и выдающимися скулами, глубокие залысины, выразительные глаза, короткий узкий нос, большой рот, влажные губы. Мягкий невзыскательный взгляд, приветливая улыбка… Но при этом он обладал подавляющей энергетикой; глянув на Телегина, Ефим испытал желание подняться ему навстречу. И даже попытался это сделать, но, не удержавшись на ногах, снова опустился на скамью. Находившийся с ним Джек поспешил покинуть раздевалку.

– Как самочувствие? – добродушно спросил Телегин.

Голос негромкий, шелестящий, убаюкивающий.

– Спасибо, ничего…

– Ничего – это когда вообще ничего. Ты должен отвечать конкретно, хорошо или плохо.

– Хорошо, – завороженно кивнул Ефим.

– Вот и я вижу, что хорошо. И против Гуревича ты держался хорошо. Для своего нынешнего состояния. Ничего, будешь заниматься, вернешь себе форму… Или бокс тебе не интересен?

– Бокс – да, а у вас тут, я посмотрю, кикбоксинг…

– Кому-то нравится первое, кому-то – второе, а самый оптимальный вариант – и то и другое…

– Как скажете, Виктор Яковлевич, так и будет.

– Вот это уже разговор, – покровительственно улыбнулся Телегин. – Как я скажу, так и должно быть… А что я должен тебе сказать?

Ефим благоразумно промолчал. Он человек маленький, в его положении нужно больше слушать и меньше рассуждать…

– Женя Лебедихин говорил мне, что ты хочешь быть с нами, – тренер говорил все так же тихо, но голос его затвердел, а взгляд стал колючим.

– Хочу, – кивнул Ефим.

– Ты хоть понимаешь, что это такое?

– Да, Женя мне говорил.

– Что он тебе говорил?

– Говорил, что вы охраняете коммерсантов, ну не безвозмездно, конечно…

– Корысть – это шпалы, на которых строится дорога прогресса. Пока человек нуждается во благах, общество обречено на дальнейшее развитие… И все же деньги – это не самое главное. Есть еще и второй кит – власть и уважение… Но это для тех, кто наверху. А ты начнешь снизу, и твой кит – чинопочитание и дисциплина. Отсюда вопрос: готов ли ты подчиняться мне беспрекословно?

– Да, – не раздумывая, ответил Ефим.

Как это ни странно, но Телегин усомнился в его искренности.

– Возможно, ты не совсем понял мой вопрос, – покачал он головой. – Ты служил в армии, ты привык подчиняться. Но ты служил в армии мирного времени, где разгильдяйство – норма, где можно послать командира очень далеко и тебе за это ничего не будет… Или скажешь, что я не прав?

– Ну, все зависит от командира…

Ефим служил в роте, где командир первого взвода был гораздо более уважаем, чем ротный – генеральский сынок, сопля и карьерист. Слово старшего лейтенанта Осокина – закон, а капитана Заколодного никто не боялся, хотя орать он умел так, что уши закладывало. Приказы ротного исполнялись через раз, и ничего. Наряды вне очереди не в счет, этим особо никого не напугаешь. А на гауптвахту посадить проблематично: там то ремонт, то амнистия, то еще какое-нибудь безобразие. Впрочем, Ефим там однажды побывал, но ведь живым оттуда вышел и даже здоровым…

– Но, в общем-то, вы правы, Виктор Яковлевич, – не смог не согласиться он.

– Прав. Потому что я знаю жизнь, потому и прав… В армии военного времени все по-другому, неисполнение приказа – трибунал и смерть. Что расстрел, что штрафная рота – как ни крути, смертный приговор… Считай, что у нас армия военного времени…