Татьяна Гармаш-Роффе - Укрыться в облаках

Алексей отпил глоток кофе, посматривая на Андрея. До сих пор он не вникал в ту область, которую можно было бы назвать «психологическим портретом». Нужды не имелось: ребята пришли к нему за помощью – он ее оказал, помог спрятаться. Ничего сложного – ничего такого, чтобы терять время на проникновение в души.

Но теперь надобность в этом возникла, иначе он не получит ответы на свои вопросы! И потому Кис вглядывался в лицо Андрея по-новому.

Он был действительно хорош собой, – детектив снова убедился в этом. Но его сдержанная, по-настоящему мужская красота отнюдь не бросалась в глаза – никакого сравнения с лучезарным обаянием «херувима». Потому ли, что лицо Андрея, породистое и умное, было каким-то погасшим? Словно стертым, словно Андрей не знал цену своей внешности – или отчего-то не желал привлекать внимание к ней...

Кроме того, он был чрезмерно худ. Болезненно худ – за пределами нынешней моды. Казалось, что он просто-напросто недоедал... Бедствовал? Или что-то лишило его аппетита? Какая-то личная драма, беда приключилась у него некоторое время назад?

Человек, переживший личную драму (неважно, какую именно), – такой человек душевно уязвим и может легко поддаться на отношения с тем... с той... Да с любым, кто сумеет проявить к нему сочувствие, понимание!

Сейчас детективу все было важно. Даже если центром интереса Киса являлась Рита. Но мнение Андрея о ней могло сослужить ему службу... Для чего ему следовало очертить для себя портрет самого Андрея.

...Редко случалось в практике детектива, чтоб он терялся. А вот сейчас он как раз растерялся: формального повода лезть в душу молодого человека у него не имелось. Только если сказать прямо: мол, мил человек, у меня есть вопросики насчет Риты, но чтобы верить вам, я должен сначала задать вопросики о вас!

– Андрей, пока Рита спит, я хочу расспросить вас о... о ваших отношениях с ней. Не сочтите это за праздное любопытство, мне нужно узнать ваше мнение...

– О Рите?

– Да. Но я должен понимать, насколько ваше мнение непредвзято... – Кис все же рискнул дать ответ правдивый: чувствовал, что с Андреем иначе нельзя.

– И что мне надо сделать, чтобы вы сочли мое мнение непредвзятым?

– А вы сами его, мнение ваше, считаете объективным?

– Сказать вам честно?

Детектив кивнул.

– Если честно, дурацкий вопрос вы задали! – усмехнулся Андрей. – Мы никогда не бываем объективны в оценке других. По той простой причине, что люди всегда субъективны.

– Принято. Тогда я переформулирую вопрос: насколько вы субъективны ? – отправил мячик на поле противника Кис.

– В оценке Риты? Давайте ближе к делу: что вы хотите узнать, Алексей Андреевич?

– Ладно. У меня сложилось впечатление, что вы пережили в недавнем прошлом какую-то личную драму. Я не прошу рассказать о ней, имейте в виду. Я уважаю... э-э-э... ну, скажем, «частность человеческого существования».

– Вы читали Нобелевскую лекцию Бродского? – поразился Андрей.

Кис усмехнулся.

Андрей помолчал.

– Я вас не обидел? – спросил он вдруг.

– Ни боже мой! – заверил его детектив. – А мы остановились на чем?

– На «частности человеческого существования» .

– Точно. Так вот, я не хочу влезать ни в вашу душу, ни в биографию. Однако душевные травмы делают человека более уязвимым, отчего он легче может попасть под влияние... под обаяние другой личности...

Ох, как тяжело давались слова детективу!

– ...В силу чего оценка этой личности может оказаться необъективна... пардон, субъективна, – закончил Кис.

В глазах Андрея вдруг вспыхнула смешинка. Столь веселая, безудержная, что казалось, сейчас молодой человек громко расхохочется. Но нет. Андрей, лицо которого все еще смеялось, ответил ему неожиданно серьезно.

– Вы предположили, что в Риту я успел влюбиться?

– Она красивая девушка и личность яркая, как мне показалось...

– Вы не ошиблись. Но я в нее не влюбился, если вы это хотели узнать. – Смешинка снова, как ведьма на метле, пересекла его радужку и исчезла за краем век. – Так что мое мнение в достаточной степени беспристрастно. А по поводу «личной драмы» вы угадали. Я даже скажу вам, какая именно драма приключилась в моей жизни: моя мама умерла от инфаркта, а моего папу... моего отца посадили за взятки. А из меня следователь в течение года исправно пытался выдавить показания против него – против моего отца! Который с детства учил меня честности и благородству... и брал взятки. Подойдет под определение «личной драмы»? – горько усмехнулся он.