Татьяна Гармаш-Роффе - Укрыться в облаках

Мама с папой мыслили себя великими педагогами. Оба работали в школе, где их передовые идеи сталкивались с непониманием коллег и директора. И тогда они решили вырастить образцовых детей в семье. Для этого им не хватило бы одного ребенка, ни даже двух: им требовался коллектив детей, который они жаждали научить разумному, доброму, вечному. У них имелись разработки, особые развивающие программы-игры, благодаря которым Рита начала читать, делать простые арифметические упражнения и немножко говорить по-английски в четыре года. К ним даже приезжало местное телевидение, – тогда детей было только трое, – и снимало их занятия. Потом они все вместе сидели на диване и смотрели передачу с участием мамы и папы, и младший, двухлетний Федя, показывая пухлой младенческой ручкой на экран, четко выговаривал, чуть грассируя: « развивающие игры »!..

Телевидение приезжало к ним еще пару раз, папу с мамой постоянно приглашали на встречи в разные дома культуры, где их осаждали с вопросами родители, жаждущие сделать из своих чад гениев. В городе они стали знаменитостью, уж не говоря о дворе. Несмотря на бедность Просвировых, к ним относились с почтением: культурная семья ! Их даже по телевизору показывают! Директор школы, которая до этого и слышать не хотела о педагогических разработках родителей, неожиданно заявила о желании внедрить эти самые разработки в процесс обучения, – Рита помнила, как папа тогда шутил: «Наверное, размечталась, что ее тоже по телевизору покажут!»

Это были годы славы и торжества идей учителей-новаторов Просвировых. Даже большая пятикомнатная квартира почти стала реальностью: ждать оставалось всего год, один год!

...Да только этот год оказался девяносто первым. Страна будто перевернула страницу в книге: на той, закрытой, остались любые идеи, область духа, – а на новой оказалось прописано лишь материальное, денежное. Ни к концу этого года, ни в последующие Просвировы новую квартиру так и не увидели: она все отодвигалась, как мираж в пустыне.

Однако родители стойко продолжали идти к намеченной цели – произвели на свет еще троих детей, одного за другим, словно не видели, как изменилась жизнь в стране. Или надеялись, что их передовую семью не оставят подыхать с голоду? Все еще верили в торжество светлых педагогических идей?

Пособие многодетной семье было смехотворным, а зарплата всего одна, папина, – мама уже уволилась из школы, воспитывая и обихаживая всю ораву. Родителям самим вскоре стало не до новаторских программ: бедность и теснота приводили к постоянным болезням детей, недосыпу, несделанным урокам, плохим отметкам «вундеркиндов»... А беспрестанные назидательные разговоры ровным доброжелательным голосом (родители считали неправильным повышать на детей голос) о разумном и справедливом поведении вызывали у младшего поколения стойкую тоску. Тем более что родители не приветствовали поощрительный метод: за хорошее поведение ребенок должен быть удовлетворен морально , и награда в виде, к примеру, мороженого лишь повредит правильному формированию ценностей, считали они...

Так они и жили: в постоянной тесноте и в обиде. Но в силу высоких идей делали вид, что в тесноте, да не в обиде . Рита ощущала это лицемерие с ранних лет, хотя в нем исправно участвовала: а куда деваться?

Значительно позже, в старших классах, она провела аналогию: их семья повторила по сути историю советского государства: от высоких идей на заре революции по формированию «нового человека» – через отсутствие здоровой экономической базы – к лицемерию и демагогии.

В столь ударном деторождении Рита теперь усматривала исключительно эгоизм родителей: они на детях проводили педагогический эксперимент, хотели всему педагогическому миру доказать правильность своих идей! В точности как «вождь пролетариата»: свои идеи он воплощал путем эксперимента над другими ... Кто ему дал право?! Кто дал право ее родителям экспериментировать над ней, над ее братьями и сестрами?!

И дело даже не в том, что их идеи не оправдались. Рита, – она да, была словно воплощением успеха родительских новаторских методов: и память отличная, и соображает быстро, и знает много. Но ее братья и сестры ничем не блистали, ничем. Ну, рано научились писать и считать, складывать замысловатые кубики. И что? Все куда-то исчезло, бесследно растворилось. Под грузом трудного быта, – так долго считала Рита...

Пока ей как-то не сболтнула соседка, что Рита и еще двое детей после нее Просвировым не родные. Усыновили-удочерили, у самих не получалось. Зато последние трое – уже их, родные.