Георгий Тушкан - Друзья и враги Анатолия Русакова

«Ты что это? — конечно, угрожающе бросит Чума. — Говори, да не заговаривайся».

Наверняка кто-нибудь крикнет: «Виноват перед нами, а канитель разводит!»

«Да, я виноват, — ответит Анатолий, — но перед собой. Я думал, что воры, которые подвели меня под удар, верны слову, один за одного, а они, они продали и предали меня. Не было дружбы у преступников и нет! Одна болтовня для дураков. Родного дома нет. Бездомные бродяги… А изменил я в первую очередь сам себе, чуть не отрекся от матери, от настоящих друзей, от большой жизни. Все же сумел выкарабкаться из помойной ямы. Не стал сволочью, питающейся трудовым потом и кровью честных людей! Убивайте! — скажет Анатолий. — Вы убиваете со страху, от слабости, а не от силы. Кого вы хотите запугать? Самих себя? Да вы и так друг друга страшитесь больше, чем милиционеров!»

Но вся эта речь — только для молодых, такого, как Чума, словами не переубедишь… А напоследок он обещает Чуме открыть, только ему и только на ухо, некую сверхтайну, как бы это поубедительней сыграть… именно для этого момента удобно лежит в левом грудном кармане его пиджака взятый со стола финский нож!..

В одном из кабинетов уголовного розыска только что закончилось краткое оперативное совещание. Все отправились на задание, и только Корсаков сидел в ожидании перед телефонами. Настольная лампа освещала план города, развернутый на столе, какие-то чертежи, сделанные карандашом, исписанные листы бумаги, фотографии. Руки, отдыхая, лежали на столе.

Почти всегда дела, которыми занимался Корсаков, были особой сложности, о них никогда не писали в газетах.

Чуму ловил не он, а другие, и поймать его не удавалось. В Куйбышеве, месяца три назад, шайка Чумы совершила бандитский налет на почтовое отделение, убила двух человек… Теперь Корсаков занялся делом Чумы и узнал о нем многое. И вдруг — похищен Анатолий. Только что Юра Кубышкин сообщил, что Русаков жив и находится в каком-то подвале. Но где этот дом? На какой улице?

Очень пригодились показания Елены Троицкой о подробностях борьбы Анатолия с преступниками. Корсаков ждал необходимых ему сообщений от «скорой помощи» и других медицинских учреждений. Сообщения были разные: у одного пострадавшего оказался перелом правой руки в предплечье. Выяснили — алкоголик, старик. Еще у одного была сломана левая рука. Проверили — рабочий, на руку свалился блок. Снова зазвонил телефон. В Замоскворечье вызвана карета «скорой помощи» к пострадавшему. Молодой мужчина. Правая рука сломана в локте. Сообщил не он, а соседка. Пострадавший ругается, не хочет ехать в больницу.

Корсаков узнал адрес и тотчас помчался. Увидев пострадавшего, он сразу понял, что это один из нападавших, и выслал всех из комнаты. Какой разговор произошел между ними — неизвестно, но отсюда сразу же Корсаков поехал по новому адресу. В подвальную комнату он с работниками уголовного розыска прибыл после того, как преступники покинули ее. Старик сосед был напуган и говорил не переставая.

Да, живет здесь один. А черт его знает кто. Грубиян. Они в ссоре. Да, были сегодня гости, шумели, он даже предупреждал их, что время за полночь. Все уехали минут десять назад. Да, были и молодые, а кто — не знаю… Ему ни к чему совать нос в чужие дела. Так спокойнее. Чего-то болтали: Фили, Измайлово… У старика хитро поблескивали глазки. Мол, ищи ветра в поле…

Сюда сотрудник милиции привез Юрия Кубышкина. Запеленговать радиотелефон в такое короткое время было трудно, почти невозможно. Корсаков знал, что ожидает Анатолия Русакова. Только бы не опоздать. Надо же было, чтобы Анатолий забыл предупредить дежурного! Но старик сболтнул: Измайлово… В Фили он поедет с одной из оперативных групп сам, А две группы пусть пошлют в Измайлово.

Удивительно, как сознание смертельной опасности замораживает одних и горячит других. Пока Анатолий готовил вдохновенную речь, на поляне появился какой-то человек. Его поставили перед Чумой. То, что услышал Анатолий, было так дико, что он забыл о своей речи.

— Поимейте сожаление, — хрипло говорил стоявший перед Чумой. — Чем хотите клянусь, на своего руку не подниму, никогда! — Он откашлялся. — Ведь я никого не завалил. А когда в школе Русаков предлагал помощь, я послал его помощь подальше.

«Шелгунов! — с ужасом, отвращением и сожалением узнал Анатолий. — Так вот где снова довелось встретиться!»

— Почему переметнулся?

— Так еще до лагеря я хворал почками. В тюрьме меня «учили» блатные, почки отбили. А в лагере стали лечить. А потом долечивали в Москве, в поликлинике, познакомился там с фельдшерицей Соней. Она училась в вечерней школе, и я за компанию…