Владимир Соколовский - Возвращение блудного сына

Абдулка полез вверх, оглядываясь на пса и подзывая его. Собака некоторое время глядела ему вслед, затем повернулась и побежала в другую сторону — подальше от людей.

От освобождаемого заключенного Селиванова Афанасия Андреевича, крестьянина д. Козыбаевой, Лобановской волости.

Попав по несчастью в тюрьму и ныне заканчивая свой срок, считаю долгом высказать благодарность начальнику домзака № 1 за то, что я с великой пользой для себя и для крестьян моей деревни провел часть срока заключения в мыловаренной мастерской домзака.

Раньше я понятия не имел, как делается мыло. Ныне же я с правом и гордостью считаю себя мастером-мыловаром.

По дороге из города в село Колесово выстрелом из револьвера убит с целью грабежа торговец этого села Александров.

Агентами губрозыска установлен и задержан грабитель, Стариков Степан Федорович, 35 лет, работал секретарем земотдела. Раскрыт также целый ряд грабежей и убийств, совершенных Стариковым ранее, он уличен уже несколькими потерпевшими.

Около трех часов ночи к дому, где жил начальник губрозыска, подъехала пролетка. Дверь большой коммунальной квартиры оказалась незапертой. Растерянный, запыхавшийся дежурный агент Родька Штинов в три прыжка оказался у комнаты Войнарского и постучал. Скрипнула кровать, выглянул хозяин; увидав побелевшее Родькино лицо, отпрянул, и тот вошел в темную комнату.

— Что? Что случилось, Родя? — зашептал Юрий Павлович, бросаясь к тумбочке — искать пенсне.

— Баталова… Мишу… — Агент прислонился к двери и закашлял.

— Что-о?! — рявкнул Войнарский.

В коридоре открылась дверь, кто-то отчетливо выругался. Проснулся сын, сел на кровати, помотал головой и зашлепал к подоконнику, где стоял графин с водой.

Сбиваясь и приборматывая от волнения, Штинов начал рассказывать, но Войнарский перебил:

— Ладно, хватит! Считай, что я все понял. Сейчас я… Подожди немного.

Родька вышел, а Войнарский, не зажигая света, сел и привалился к спинке кровати — по-старчески закряхтел, затряс головой, отгоняя подступившую к сердцу слабость. Стряхнув оцепенение, поднялся рывком и стал одеваться. Сынишка, двенадцатилетний Женька, пристроился возле окна и глядел на улицу, на смутный силуэт пролетки. Темно там, за окном, пусто и страшно; вот ветер гонит какую-то бумажку, — она комкается, цепляется за булыжники и замирает, прижатая к забору. Женькина голова на тонкой шее гнется вниз; он вздрагивает, когда отец хлопает дверью, и ложится спать…

К утру Войнарский так вымотался, что просто не осталось сил на какие-то чувства; только кружил по коридорам губрозыска, боясь почему-то зайти в кабинет, и отдавал распоряжения притихшим, моментально схватывающимся с места оперативникам. Пошел к себе лишь тогда, когда доложили о приходе народного следователя Ивана Прокопьича Исакова — старого знакомого, выдвиженца из рабочих, бывшего подпольщика и красногвардейца.

Поздоровавшись, начальник губрозыска вынул из своего брезентового портфеля затрепанную книжку, изъятую с места происшествия дежурным следователем, проводившим осмотр, отдал Исакову: «Вот!»

И тут в кабинет вошел Кашин. Он опоздал на работу, но, несмотря на это, настроение имел лучезарное и даже несколько элегическое. Вчерашнее обещание Баталова приблизить и оказать помощь, поддержку окрыляло его и вселяло немалые надежды. Не обращая внимания на царящие в губрозыске оцепенение и тревогу, он с ходу сунулся прямо к Войнарскому, чтобы поделиться некоторыми пришедшими с утра в голову тонкостями, касающимися изобличения Козы.

При виде безмятежно лучащейся кашинской физиономии, выглядевшей совершенно дико и неуместно в мире, в котором Войнарский пребывал вот уже шестой час, он, выкатывая налитые кровью глаза, начал приподниматься на стуле, медленно отводя от лица пенсне.

Семен с извиняющимися жестами приблизился к столу и вдруг, увидав обложку рассматриваемой Исаковым книги, закричал удивленно:

— Это же моя, о Карабосса! Как она к вам попала, если я ее вчера Баталову отдал?

Начальник губрозыска рухнул на стул.

— Точно твоя?

— Ну конечно! На нее сестренка чернильницу опрокидывала — видите? — Семен ткнул пальцем в фиолетовое пятно на обложке. — А что такое? — Он уловил напряженность ситуации и насторожился.

— Так ты еще не знаешь? — с недоверием спросил Войнарский. — Миша убит, а ты не знаешь?