Елена Миронова: Ход черной королевы

— Но помни, что Полина остаётся у меня, — тонким голосом заявил он в самом конце их встречи. — И не вздумай хитрить: ты знаешь, я скор на расправу. Не пощажу!

— Как я могу это забыть? — тяжёлым взглядом окинула его Жанна. — Думаешь, из-за чего-то другого пошла бы я на это? Только ради дочери, только ради неё.

— Ну, — протянул Шахид, — мне кажется, ты уже сама втянулась. Вижу, ты уже и имя для него придумала, Максом называешь.

— Я называю его Максом, — вспыхнула Жанна, — потому что он рассказал, что в детстве ему очень хотелось носить это имя. Кроме того, так звали его отца.

— Ну, вот видишь, — хихикнул Шахид, — у вас уже всё хорошо. А как он тебя называет? Лапочкой? Или пупсиком? Своей девочкой?

— Азербайджанской шлюхой, — грубо ответила Жанна, вплотную подходя к двери. — На сегодня мы закончили. Мне пора к дочери.

Она вышла и хлопнула дверью. Шахид опустил глаза. Он чувствовал, что перешёл границы дозволенного, и даже почувствовал нечто вроде угрызений совести. Да уж, конечно, покойный Малик не одобрил бы его плана, не разрешил бы дочери стать любовницей Резника, даже ради дела.

Шахид поднял голову. Да, это так, но он — не Малик. И ради дела он сам готов на всё, поэтому может требовать того же и от своих людей.

Павел с отвращением смотрел, как его мать сюсюкает над Антоном, трогает его лоб, думая, что тот заболел.

Антон, набравший не меньше пяти или даже семи килограммов после появления в доме Резников, лежал на диване, а мать прижимала к его лбу мокрое полотенце.

— Ладно, мама, хватит, — наконец соизволил он ответить ей и отвёл её руку с полотенцем в сторону. — Я не болен, просто сильно устал.

— Я поговорю с Толиком, он чрезмерно нагружает тебя, — продолжала суетиться Любовь Андреевна.

— Прекрати, — повысил голос Антон, — не надо ни с кем говорить. Это моя работа.

— Но ты такой измученный, я уверена, что у тебя повышенная температура, — беспокоилась мать. — Нельзя же столько работать, дорогой, ты гробишь собственное здоровье!

Павел выпустил изо рта пять колец, сотканных из сигаретного дыма. Некоторое время назад он начал курить, и это занятие доставляло ему удовольствие.

— Павел, прекрати, — недовольно отозвалась Любовь Андреевна. — Разве ты не видишь, что твоему брату плохо?

— Можно подумать, мне хорошо, — пробормотал Павел, но занятия своего не прекратил. — Ма, ты знаешь, что Чарли Чаплин завещал миллион долларов тому, кто выпустит девять колец из дыма одной сигареты? — весело спросил он. — Причём эти кольца должны идти подряд, одно за другим!

— Так ты тренируешься? — поддел его Антон.

— Ага, — согласился Павел, выпуская новую порцию дыма.

— Сынок, иди на балкон, или выйди на улицу, — проговорила Любовь Андреевна, вспомнившая, что Павел тоже её сын. — И вообще, я не понимаю, почему ты травишь себя этой гадостью! Ни папа, ни Антон не курят, а ты вот…

— Семья не без урода, — резюмировал Павел. — И, потом, должен же в этом доме и у меня быть порок!

— Что это значит? — насторожилась мать, оторвав взгляд от Антона и переведя его на Павла.

— Только то, что я сказал, — пожал плечами Павлик. — У каждого в этом доме есть крупные недостатки, практически порочные, почему же я должен оставаться чистеньким?

— Это ты о чём? — напряглась Любовь Андреевна. — Какие могут быть пороки у нас с папой, у Антона?

— А ты разве не знаешь? — засмеялся Павел. После половины бутылки виски, которую он выпил совсем недавно, ему не стоило никакого труда сказать прямо в глаза матери о том, что она предпочитала не замечать. — Твой порок — это слепая любовь к нему, — он кивнул на лежащего с закрытыми глазами Антона.

— Что ты несёшь, Павлик? — всплеснула руками мать. — Какой же это порок? С каких пор материнская любовь стала порочной?

— Материнская любовь — нет, а твоя — она слишком чрезмерная, прямо-таки навязчивая, — спокойно ответил Павел, закуривая новую сигарету. Он стряхивал пепел прямо на пол. — Ты перестала замечать кого бы то ни было, кроме старшего сына, перестала уделять внимание отцу, разве это не порок? Самый настоящий! Наш Антон тоже порочен: он абсолютный, исключительный эгоист. Не видит никого вокруг, кроме себя. Он спокойно использует всех окружающих в собственных целях, и также спокойно выбросит их за борт после исчерпания всех ресурсов. Кроме того, он жуткий карьерист, а это всегда порочно. Потому что в конце концов карьеристы считают, что цель оправдывает средства, а это страшно, не правда ли, мамочка?