Татьяна Гармаш-Роффе: Ангел-телохранитель

Кис совершенно не представлял, как собираются действовать убийцы. Попытаются тихо открыть дверь, ведь у них есть ключи? Наоборот, задумали позвонить в дверь и выстрелить, как только Влад откроет? Раздобыли пистолет с глушителем? А потом вынесут тело, чтобы спрятать в каком-нибудь лесу… И, конечно же, в компьютере все сотрут…

В три часа позвонил Ванька.

- Он вышел. В руках большая сумка. Идет к машине… Все, завелся! Что теперь, Кис?

- Теперь дуй домой.

- Может, мне к вам приехать?

- Тебе же рано вставать, кажись? Вот и отправляйся спать. Часика три еще успеешь придавить.

- А может, мне…

- Ванька, тебе чего сказали?! Спокойной ночи, малыши. Спасибо за миссию, орден выдам завтра.

Кис разъединился и пошел будить Влада: «Они едут!»

Артем сделал еще один круг по дому и вернулся на кухню. Люля по-прежнему спала, щекой на столе. На этот раз он решительно затормошил ее:

- Люля, не дело это, спать за столом! Давай-ка в кровать!

Она подняла голову, сонно посмотрела на него и обхватила его за талию обеими руками, прижавшись щекой к его животу.

Прошло минут пять. Артем боялся пошевелиться. Кажется, Люля вознамерилась досыпать у него на животе… Он решительно не знал, что делать и как понимать этот жест, и потому стоял столбом.

Неожиданно в коридоре зашлепали босые ноги, и через несколько секунд на кухне появился сонный Дениска. Оторопело встал на пороге.

- Тсс, - сказал Артем, которому вдруг стало до чертиков смешно: представил, как смотрит на их скульптурную группу племяш. - Она спит!

Дениска понимающе кивнул: обычное, мол, дело, женщины всегда спят, сидя на стуле, упершись щекой в живот стоящего рядом мужчины, эка невидаль…

- Я только попить, дядя, - прошептал он, едва дрогнув губами в непроизвольной улыбке.

Он открыл холодильник, достал бутыль с водой, налил себе в стакан и принялся пить, кося глазом на «скульптурную группу». Артем ему подмигнул.

- Надеюсь, что ты не все ночи проводишь по стойке «смирно», - шепнул Дениска и, хихикнув, убрался восвояси.

Выждав, пока затихнут его босые шлепки, Артем расцепил Люлины руки, замкнутые на его пояснице, подхватил ее со стула и понес наверх, в спальню. Положил на кровать. Ее широкая рубаха - Люля носила дома широкие штаны, больше похожие на длинную юбку, и просторную блузу-размахайку - расстегнулась до середины живота. Виднелась белая полоска лифчика…

Артем колебался еще секунду. Он был уверен, что она не спит, уже не спит. И он дотронулся до оставшихся застегнутыми пуговиц.

Люля открыла глаза. Артем посмотрел на нее и невозмутимо продолжал расстегивать пуговки. Она не шелохнулась. Ничего не сказала. Только молча глазела на него в темноте. Она тоже что-то решала.

Когда он приподнял ее за спину, чтобы стащить рубаху, она молча и послушно последовала движению его рук.

Когда он сдернул ее широкие брюки на резинке, она молча и серьезно созерцала его жесты.

Когда он поцеловал ее в теплый, нежный живот, она не шелохнулась.

- Я пошел делать обход, - сказал Артем, оторвавшись от ее тела. И укрыл ее одеялом.

Он вернулся через пятнадцать минут. Люля лежала в той же позе, на спине, глядя широко раскрытыми глазами в потолок, словно кукла, уложенная хозяйкой спать.

Артем тихо усмехнулся. Люля скосила на него глаза. Он не знал, о чем она думает, но зато понял, что с ней происходит. Она не была чужой, нет, она была все той же девочкой, с которой они заблудились среди ослепительных аттракционов луна-парка, но она боялась. Не его, Артема, - себя. Боялась предать своего Владьку…

Он приблизился. Осторожно откинул одеяло.

- Тебе стоит только сказать «нет», и я уйду, - прошептал он, касаясь губами ее кожи.

Кожа покрылась мурашками от его прикосновения. Артем продвигался дорожкой поцелуев все выше, добрался до ее шеи. Потянув легонько за волосы, вынудил ее запрокинуть голову и стал целовать нежное горло, вызвав новую волну мурашек на ее коже…

Но она не сказала «нет». Она просто молчала и не шевелилась, смешная девочка, застрявшая между «да» и «нет».

Когда он услышал ее первый прерывистый вздох, он снова встал и ушел делать обход. Он, конечно, не нарочно оставлял ее - он просто не мог покинуть свой пост. Но из этого выходила сама по себе игра, непроизвольно, и она веселила Артема. В ней было что-то то, что он понял за последнее время у Славы Мошковского. Ирония, которой он научился (или открыл ее в себе?), давала некоторую дистанцию по отношению к вещам, а ведь дистанция позволяет увидеть вещи получше! И теперь, не воспринимая с абсолютным серьезом поведение Люли, он сумел понять и ее маленькую игру, разглядеть ее желание и страхи…