Татьяна Степанова - Демоны без ангелов

Девушка… дочь той самой Оксаны Финдеевой – единственной свидетельницы, которую Эдуард Цыпин не сумел убрать, из-за которой, в общем-то, и случилась эта «явка с повинной»… так вот дочь ее, странным образом оказавшаяся здесь, в доме… словно перст божий… нет, не божий, другой направлял ее к ним, к братьям, с самого начала и на их же погибель… так вот эта девушка практически не пострадала.

Если не считать двух оторванных взрывом пальцев на той самой руке, в которой она держала пистолет, что так метко стрелял в живую мишень.

Эдуард Цыпин умер в машине «Скорой».

И с ним угасла навеки для Лаврентия Тихвинского та самая серебряная линия, которую они с братьями видели все, которую они так называли между собой – «серебряная линия». Нечто реальное и осязаемое, но чему так трудно подобрать слова… Внутренняя связь… Голос… зов… паранормальное явление – дар радиации в придачу ко всему остальному, тропинка друг к другу, что и свела их вместе, когда они еще были детьми.

Серебряная линия – их тайна.

В двенадцать лет однажды в июне мальчик в доме священника у стен лавры проснулся в тоске и в слезах.

Этот сон уже часто повторялся, но в тот день к смутным ночным образам наяву присоединилось нечто – словно тебя позвали издалека и указали дорогу, как пройти, как проехать, как найти, отыскать.

Мальчик из лавры в тот день ушел из дома и сел на электричку до Москвы. На вокзале он пересел на метро и доехал до Измайлова.

Вышел и повернул направо – так просто и легко, словно его вели, обещая в конце тайну и радость. И счастье, огромное счастье.

По улице, мимо киосков и лотков, через перекресток он шел к Измайловскому парку. Мимо футбольного поля, мимо детской площадки, где под присмотром мамаш гуляла малышня.

Мальчик остановился, потом сошел с парковой аллеи. Под столетней липой на залитой солнцем поляне стоял другой мальчик. А вскоре со стороны футбольного поля подошел и третий.

Они смотрели друг на друга. Двое из них не знали, не помнили о себе и своем прошлом ничего. А третий – тот, кто ждал их под столетней липой, тот, кто позвал, активировав впервые в себе этот странный дар, эту «серебряную линию», – знал и помнил все.

Весь ужас…

Всю боль…

Мутацию, а может, скачок эволюции – так называла ЭТО его приемная мать, военный врач полковник Кармен, сделавшая из него… нет, на каком-то этапе из них всех… всех четверых объект исследования для своей диссертации.

Их ведь всегда было четверо. Изначально и окончательно – четверо. Даже потом, когда их осталось только трое.

Там, на тех фотографиях, что теперь разглядывают в полиции…

Они видят. Но понимают ли, что они видят на этих снимках?

Там, где трое, – там всегда четвертый.

Ваша плоть, ваша кровь, ваша кость… ваш личный персональный демон, вросший в вас, ваш брат и ваш враг…

Порой ведь так хочется верить, что грех, который ты совершаешь, на самом деле за тебя совершает другой – демон, что притаился за твоими плечами.

Когда мало отпущено времени для жизни, отчего-то слишком много воображается о вечности. О бессмертии.

Это тоже было их общей тайной. Мальчишки из разных семей, с разными фамилиями, они, по сути, являлись единым целым. Позвав, найдя, обретя друг друга там, в Измайлове, больше они уже не разлучались. И это тоже было их тайной с детства и до сего дня. Одно лицо, один образ… близнецы-братья…

Но теперь из всех остался только он один. Тьма и огни – там, в небесах. Лаврентий Тихвинский… отец Лаврентий глянул в ночное небо. Если ты там наверху, как там тебя называть, посылаешь мне это – я отвечу. Я отвечу за все, за всех нас. Хотя порой лучше молчать… Но я не хочу. Молчать я просто устал.

В общем-то, честно говоря, эту операцию по задержанию никто бы никогда не назвал блестящей и образцовой. Пример этот никогда бы не вошел в учебники по оперативной тактике и стратегии – оба подозреваемых погибли при штурме, а заложница или, точнее, сообщница получила ранение при взрыве.

Постскриптумом явилось служебное расследование и сочинение «телег» – рапортов и докладных, в которых обоюдно изощрялись и розыск, и спецназ. В «телегах» не раз и не два всплывало упоминание «постороннего лица» – то бишь Федора Басова, «уволенного из органов», появившегося на месте операции в самый неподходящий момент. Руководство спецназа пыталось доказать, что взрыв гранат в доме произошел от выстрела, произведенного этим самым «посторонним лицом», вмешавшимся самовольно в ход операции после того, как в полковника Гущина попала пуля. На все лады исследовали басовскую травматику – переделана ли уже она незаконно для стрельбы боевыми, нет ли и вообще кто он такой и как посмел очутиться в Березовой роще у дома Эдуарда Цыпина и…