Татьяна Степанова - Демоны без ангелов

– Что? – Галич резко обернулся к Шуше. – Твоя как фамилия?

– Финдеева.

– Финдеева из Нового Иордана, дочка депутата?

– Да, а что? – Шуша подошла к Цыпину, заряжавшему автомат, и взяла из его арсенала пистолет.

Галич внезапно расхохотался – он смеялся все громче и громче, привалившись спиной к дверям шкафа. Эдуард Цыпин смотрел на Шушу так, словно видел ее впервые.

– Помнишь, Лаврентий все говорил – если бог есть, он нас непременно накажет, – сквозь истерический смех выдавил Галич. – Такую комедию откололи… Вот вам и занавес.

– Не нужно тебе здесь оставаться, – сказал Эдуард Цыпин Шуше. – Уходи, детка.

– Я с вами.

– Уходи. Я хочу, чтобы ты жила.

– А я хочу быть с тобой. Все, что у меня есть, – это ты. Я тебя люблю, – Шуша, сжав пистолет, шагнула к окну.

В эту самую минуту истек короткий ультиматум. И полковник Гущин снова поднес мегафон к губам:

– В последний раз предлагаю вам сдаться добровольно и освободить заложницу!

– Да заткнись ты! – взвизгнула Шуша и, вытянув руку, выстрелила туда – на звук ненавистного матюгальника, – не глядя, не целясь, не умея стрелять.

Выстрелила и попала.

Полковник Гущин выронил мегафон и рухнул навзничь.

– Отец! – крикнул Федор Басов.

Со второго этажа дома грянула автоматная очередь. И все смешалось разом – хриплые команды спецназа. Выстрелы.

Катя видела, как Басов со своей травматикой в руках под градом пуль ринулся напролом к забору.

Сама она вместе с оперативниками бросилась к полковнику Гущину. Он уже ворочался на земле, кряхтел, пытаясь подняться. Пуля из пистолета угодила в бронежилет, который он надел перед операцией под деловой костюм.

Прямо на уровне сердца – такие выстрелы с такого расстояния удаются только чайникам-новичкам.

Смерть, смерть идет по пятам за такими новичками…

– Федор Матвеевич, как вы? – Катя умом-то понимала, что бронежилет спас, но сердцем…

– Нормально, в порядке, дышать только трудно. Дурень-то мой где, Федька? – шепнул ей Гущин. – Гляди за ним в оба, беды сынок может натворить.

Катя не успела ответить – выстрелы и автоматные очереди. Они оглохли в этой канонаде.

А потом прогремел взрыв, пламя вырвалось из окон второго этажа.

Позже оказалось, что шальная пуля попала в гранату и та сдетонировала, а следом сдетонировали и остальные гранаты.

Пороховой дым еще не рассеялся, а спецназ уже ворвался внутрь дома.

Слышны были стоны раненых. Автоматные очереди и выстрелы смолкли. Операция по захвату вошла в завершающую стадию.

Настало время «Скорых» и медбригад.

Когда еще шла стрельба и гремели автоматные очереди, следователь Николай Жужин рывком открыл дверь служебной машины, где сидел скованный наручниками Лаврентий Тихвинский.

– Выходи! Я прикажу нашим прекратить огонь. Поговори с НИМИ! Пусть сдадутся, пусть сложат оружие и покинут дом! – Впившись в Лаврентия, он тащил его вон из машины.

– Оставьте меня.

– Там же твои братья, ты же был священником, тебя учили… разве тебя не учили милосердию, состраданию? – Жужин задыхался. – Вы убили ее… Марию… знаешь, кем она была для меня? Мечтой, недосягаемой мечтой! А вы убили ее… твои братья и ты. Думаешь тут отсидеться? А потом на суде рассказывать сказки о своем тяжелом чернобыльском детстве, о своей наследственности? Или молчуном снова прикинешься, как тогда, после явки с повинной? Косить под дурака на экспертизе? Вылезай! Говори с ними! Ты же красноречив, все свидетели про тебя это рассказывали. Иди, уговаривай! Может, шальная пуля в тебя попадет, прикончит!

Лаврентий Тихвинский скованными руками оттолкнул Жужина и сам выбрался из машины. Выпрямился.

Он видел тьму и огни прожекторов, черный броневик спецназа и снайперов за деревьями, людей, суетившихся вокруг раненого полковника с мегафоном, неуклюжего здорового парня, под шквальным обстрелом лезущего через забор. Он не видел тех, кто стрелял из дома. Но знал, что они там…

Он двинулся к ним.

Жужин догнал его и силой потащил назад, снова в машину.

В этот момент в доме и прогремел взрыв, а потом второй.

Когда же все кончилось…

И подъехали «Скорые»…

Когда тела его братьев вытащили из дома…

Он вновь видел перед собой лишь тьму и огни.

Владимир Галич при взрыве погиб сразу. Граната разорвалась в шаге от него. Эдуард Цыпин закрыл своим телом девушку – осколки всего его изрешетили.

Когда его вытаскивали из-под обломков и рухнувшего потолка, он еще был жив.